— Разрешите подождать? Он назначил мне деловое свидание.
Лида впустила Гольда на веранду, включила настольную лампу.
Гольд уселся в плетеном кресле и, придав лицу сладкое выражение, заговорил:
— Такой чудесный вечер, фрейлейн, а вы сидите дома. В городе весело.
— У меня много дела, — ответила Лида.
— У вас дела?!
— Да! Вас это удивляет?
— «Дело» в устах молодой девушки — это значит посещение парикмахерской, маникюрши, портнихи. В этом нет ничего удивительного. Но к вечеру молодая дама должна покончить со всеми своими «делами».
— А у меня к вечеру они только начались.
— Неужели вы все дни и вечера сидите в этих четырех стенах?
— Нет. Я часто гуляю по городу.
— Интересно, что вы увидели на венских улицах?
— Вчера, например, я шла извилистым переулком, недалеко от Фляйшмаркта. На высоте второго этажа на одном из домов фреска: страшная лягушка, вся в бородавках, на нее направляет зеркало человек, по виду ремесленник. Тут же на стене написана история. Двести лет тому назад в колодце этого дома завелась химера. Она отравляла воду, и люди хворали. Тогда один бочар опустил в колодец зеркало. Химера увидела себя в нем и от отвращения к собственному виду околела…
— О, теперь я знаю ваши вкусы, фрейлейн! — оживился Гольд. — Вас интересуют романтические истории. Кстати, сегодня вечером в кинотеатрах демонстрируются фильмы — сказки для взрослых детей. В «Элите» идет французский фильм «Моя жена ведьма», в «Колизеуме» — «Вечное проклятие», но он несколько тяжел, этот фильм; в «Аполло» — «Преступление лорда Артура Севиля», по Уайльду. Я понимаю: вам одной неудобно итти в театр. Хотите, я буду вашим кавалером?
Лида мельком взглянула на Гольда, усмехнулась.
— Спасибо, но сегодня я не намерена выходить из дому.
— Почему?
— Скоро приедет отец, ему нужно разогреть ужин.
— Вы разве затем приехали сюда, чтобы торчать эти весенние вечера на кухне?
— Нет.
— Зачем же? Извините мои вопросы. Но я удивлен.
— Я приехала к отцу затем, чтобы он, надолго оторванный от семьи и родины, почувствовал себя в свободные часы легко и радостно.
— Это, конечно, похвально, но следует ли жертвовать ради этого собственными удовольствиями?
— Наоборот, я испытываю огромное удовольствие…
— Простите, — прервал ее Гольд. — Сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Пожалейте свою девятнадцатую весну. Веселитесь, танцуйте, бросьте кухню. Она вам еще надоест за долгие годы вашего замужества. Нельзя в девятнадцать лет быть слишком серьезной. Хотя вы, северяне, — люди иного темперамента. А посмотрите на меня: мне сорок три года, но я всегда бодр, свеж и весел. Во мне кипит и играет добрая, веселая венская кровь. Я непрочь поухаживать и за такой хорошенькой девушкой, как вы.