Решительный индеец принимает его молчание за утвердительный ответ, поднимает с земли свой тесак и сарбакан и устремляется по следам беглецов.
Не прошло и получаса, как он вернулся, гордый и довольный, весь испачканный кровью, и снова склонился над Шарлем, который начинает приходить в себя.
— Табира! — говорит хозяин. — Это ты, верный друг!
— Это я, господин! Пойдем отсюда, теперь нам нечего больше опасаться!
— Ты их всех убил?
— Мура — черные коршуны, которые осмелились поднять руку на белого, возлюбленного мундуруку! Табира только отомстил за своего друга и казнил подлых хищников. Теперь все кончено, будь спокоен; они больше не вернутся. А кафузы, друзья черных коршунов, тоже умерли. Пойдем же, господин, с твоим верным индейцем. Надо спешить, время уходит, а ведь там есть еще и другие! ..
— Дай мне хоть поблагодарить тебя, мой славный друг!
— Благодарить? За что? Разве ты не брат мундуруку? Разве ты не кормил, не поил и не берег наших стариков, наших женщин и детей, когда мы, мужчины, были на тропе войны? Разве ты не сражался против их врагов? Теперь ты слаб, но рука Табиры сильна, и она поддержит тебя, и если нужно, то даже понесет тебя!
С этими словами Табира внимательно осмотрел рану Шарля и одобрительно покачал головой.
— Эти мура — глупые свиньи! Счастье, что им не знаком вурари (кураре). Господин ранен стрелой, отравленной ядом пипы; ему нечего опасаться!
Пипа — очень крупная американская жаба отвратительного вида.
— Пипа — не смертельный яд, — продолжал индеец, — особенно для человека, которому были сделаны прививки против змеиного яда. Табира знает травы, которые уймут лихорадку и опухоль! Господин скоро опять будет здоров!
Утешив таким образом раненого, он достал из своей походной сумы лепешку из кассавы и маленькую флягу с арума.
С жадностью уничтожив лепешку и сделав несколько глотков тафии, Шарль почувствовал себя гораздо сильнее и бодрее, и оба друга отправились отыскивать подходящее место для ночлега, оставив труп бразильца-мулата на съедение диким зверям и термитам.
Согласно настойчивому желанию Табиры, этот труп, равно как и тела остальных врагов, должны исчезнуть бесследно. Быть растерзанным ягуарами или объеденным муравьями считается в глазах индейцев с берегов Амазонки верхом злосчастья. Вот почему мстительный мундуруку не пожелал избавить своих заклятых врагов от этого посмертного изгнания.
На ходу индеец срывал какие-то травы и растирал их листья и стебли руками, изготовляя род пластыря, который он и наложил на рану своего господина.
Быстро наступила ночь. Табира своим тесаком срезал немного разных трав, сделал из них густую и мягкую подстилку, и оба друга заснули на ней крепким сном.