Виллемс двинулся к револьверу, Аисса быстро кинулась вперед, толкнув его так, что он, шатаясь, отошел. Она схватила оружие, спрятала его за спиной и крикнула:
— Ты не получишь его. Иди за ней. Иди встречать опасность… Иди встречать смерть… Иди без оружия… Иди! С пустыми руками и сладкими речами, с какими ты пришел ко мне… Иди беспомощный и лги лесам и морю… И смерти, которая ждет тебя…
Слова застряли у нее в горле. Среди ужаса бегущих мгновений она видела полураздетого, дико смотрящего человека перед собой, слышала слабый, сумасшедший визг Жоанны где-то там, у реки. Утреннее солнце нежным светом заливало ее, Виллемса, землю и тихо плещущуюся реку.
Она стояла, обезумев, и слышала близкий шепот, голос мертвого отца, шептавший ей на ухо: «Убей! Убей!»
Заметив движение Виллемса, она крикнула:
— Не подходи или умрешь сразу! Уходи, пока я помню… еще помню!
Виллемс приготовился к борьбе. Он не решился уйти без оружия. Он шагнул к ней. Она подняла револьвер. Он заметил, что она не взвела курка, и решил, что если она и выстрелит, то все равно промахнется. Бьет слишком высоко; тугой спуск. Он шагнул ближе, увидел длинное дуло, неуверенно шевелящееся в протянутой руке. Он подумал: «Теперь пора…» Он слегка согнул колени, наклонился и приготовился кинуться вперед.
Перед глазами у него вспыхнул красный огонь, и его оглушил выстрел, показавшийся ему сильнее грома. Что-то остановило его, и он стоял, вдыхая острый запах голубого дыма стлавшегося перед ним, как огромное облако. «Промахнулась, честное слово… Так я и думал!» Он увидел ее где-то далеко от себя. Она стояла с поднятыми руками, а маленький револьвер лежал на земле у ее ног… «Промахнулась…» Он сейчас поднимет его. Никогда еще он не чувствовал так, как в эту секунду, всей радости, торжествующего восторга солнца и жизни. Его рот был полон чем-то теплым и соленым. Он хотел кашлянуть, выплюнуть. Кто кричит: «Во имя бога, он умирает» Умирает? Кто умирает? Сейчас поднимет… Ночь! Что?.. Уже ночь…
* * *
Много лет спустя Олмэйр рассказывал случайному гостю из Европы историю революции в Самбире. Это был румын, наполовину ученый-естествоиспытатель, наполовину охотник за орхидеями, которые он собирал с коммерческой целью. По дороге в глубь страны он остановился у Олмэйра. Это был человек воспитанный, но пил голый джин и лишь изредка, в виде исключения, выдавливая в чистый спирт сок из лимона. Он говорил, что это полезно для здоровья, и с этим снадобьем, стоящим перед ним, часто рассказывал удивленному Олмэйру о чудесах европейских столиц. Олмэйр, в свою очередь, воодушевленно излагал свои мнения относительно социальной и политической жизни Самбира.