Всю неделю акушерка жила у нас — нельзя было перейти реку, шел лед. Чуткий пастух Прокоп сплел для моей крошечкой дочери Аринушки маленькие лапоточки из красноватых вязовых лык. В таких вязовых лаптях по большим праздникам ходили в церковь наши девки и бабы. Лапоточек этот у меня хранится, стоит на маленькой полке в моей комнате. Второй лапоточек я подарил моему другу Федину, гостившему у меня в деревне. Мой друг бережно хранит мой подарок.
Смотря на вязовый маленький лапоточек, я вспоминаю далекие счастливые времена, маленькую нашу деревеньку, пастуха Прокопа, мою первую, ныне покойную, дочь, любившую меня трогательной любовью.
Уже много лет на полочке в моей комнате стоит небольшая корзинка-кузовок, сделанная из твердой бересты. Кузовок этот подарил мне мой приятель — лопарь Артамон, служивший некогда сторожем в Лапландском заповеднике, где в давние годы я провел лето и две ранних весны. Кузовок сделан так плотно, что в нем можно носить воду. Он годится, чтобы собирать в него грибы и ягоды.
В Лапландском заповеднике на озере Чуна я жил в маленьком домике, который описал в одном из моих рассказов. Иногда ко мне заходил Артамон. Некогда у Артамона на Чуне было свое хозяйство. Он держал ездовых оленей. Помню, у Артамона на озеро Чуна случилось большое несчастье: утонула его родная дочь. Артамон мужественно перенес свое горе. Теперь Артамон жил в переносном чуме. Высоко на дереве у него была устроена бревенчатая кладовая, в которой зимою он хранил съестные запасы от хищных рысей.
Когда я весной собирался вернуться в Ленинград, Артамон отправился меня провожать. Нужно было пройти на лыжах большое расстояние по озеру Чуна и по озеру Имандра, берега которого в то времена были покрыты густым лесом. Помню, как мы шли не торопясь по слежавшемуся снегу по льду озера Чуня, перешли перекаты, к вечеру вышли на Имандру, огромное озеро, тогда еще нетронутое человеком.
В Лапландский заповедник никаких дорог не было. Солнце уже почти не заходило. Начинался полярный день. Солнечные лучи нагревали темные стволы деревьев. Темные древесные ветки, упавшие на снег, покрывавший лед озера, нагреваясь в солнечных лучах, глубоко проваливались в снег и лед, образуя во льду отверстия, доходившие до поверхности воды.
Артамон, свернул на берег, нашел место среди зеленых елок, где мы расположились на ночлег. Он стал рубить для костра сухие деревья, разрубал их на длинные поленья и раскалывал каждое полено на две половины. Известно, что расколотые дрова лучше горят в костре. Сделав постели из еловых веток, мы переночевали у костра в лесу на берегу озера. А ранним утром, напившись из котелка горячего чаю, стали собираться в дальнейший наш путь.