…Обрусевший пруссак Вольфганг Иоганнович Штейнгель, на русский манер называемый всеми Владимиром Ивановичем, поведал Хлебникову, что у моряков еще со времен древних греков есть поверье: ждешь удачного рейса — не чихай у левого борта. Гобелин — злой дух, поселяющийся на судне в момент его закладки и по ночам ворующий у моряков табак, а днем прячущийся в трюме, — только того и ждет. Чарами своими превращает ненароком вырвавшийся у моряка чих в крепкий норд-вест — ветер, несущий в этих широтах всякие беды.
Кирилл, само собой, в подобные сказки не верил, но, чихнув на шканцах «Константина», все-таки перекрестился — береженого Бог бережет!
Вообще-то Хлебникову есть от чего быть суеверным. С водной стихией отношения у него — не ахти… Год назад, когда на этом же галиоте выходили из устья Охты, случилась беда. Нерасторопный капитан, предшественник нынешнего, упустил время отлива. Нагрянувший прилив не замедлил выбросить корабль на песчаную отмель. Кириллу пришлось, разбивая новые сапоги о мелкую и острую дресву, прошагать двадцать пять верст по берегу до порта за подмогой. Больше суток потребовалось для перегрузки товаров с галиота на берег, исправления повреждений и спуска судна на воду.
На этот раз, невзирая на то что выход «Константина» пришелся на пятницу — по тем же морским поверьям день, не суляший попутного ветра, — из устья реки выскользнули без приключений.
Глядя, как тают вдали кресты церкви Всемилостивейшего Спаса — самого высокого строения Охотска, Кирилл как бы невзначай задержал взгляд на Елизавете Яковлевне, стоящей неподалеку и завороженно смотревшей на белопенные гребни морских волн. Взирать на Кошелеву Кириллу было ослепительно больно. Так случается, если долго глядишь на солнце без задымленного над огнем осколка стекла. Красота юной генеральши, ее недоступность будили в нем какие-то дремавшие доселе силы, волновали воображение. «Сердце душу бережет», — говорят в народе. Оно же ее и мутит! Что это такое с ним? — Хлебников не понимал, да и не задумывался пока над этим. Душа человеческая неизмерима, как бездна под килем «Константина». Одному лишь Богу известно, что таится в ее глубинах.
Заглядевшись на Елизавету Яковлевну, Хлебников перестал замечать, что происходит вокруг. Время как будто утратило для Кирилла свое привычное течение. Минуты, проведенные вблизи этой женщины, наполнялись особым значением. Ему теперь хотелось только одного: чтобы плавание на галиоте никогда не закончилось, чтобы вечно стояла неподалеку Елизавета Яковлевна, а он все смотрел и смотрел на нее.