Ни единого человека, ни единого огонька. Пустота и тишина. Захлопнув с шипением двери за моей спиной, электричка умчалась в ночь. Я даже не обернулся. Она больше не имела значения. С этой станции мне уже не уехать. Конечная.
Темнота злорадно сжималась вокруг, от ее привычного дружелюбия не осталось и следа. Фонарь слабо помаргивал, бросая отсветы на часы, стрелки которых не двигались. Ветер легко сорвал объявление со стены, пронес его мимо, и удалось увидеть, что напечатанное на клочке бумаги не имело смысла – просто набор букв и цифр. Оглядевшись, я понял, что за пределами станции нет ничего, кроме ночи. Бутафория. Чтоб было где сойти с поезда.
– Привет участникам соревнований! – рявкнул голос, и я вздрогнул. – Физкульт-ура!
Он доносился из здания станции, откуда-то из-за стройного ряда турникетов. В нем хватало живой эмоциональности, но ее перекрывала явная машинная хрипотца. Это была запись.
– В здоровом теле – здоровый дух! – заявил голос и засмеялся.
Я пошел к его источнику. Страх легко покалывал сердце, словно перед экзаменом или свиданием. Происходящее само по себе не могло испугать меня, но вот то, к чему оно приведет, вызывало желание забиться в угол и заскулить. Впрочем, я давно к этому готовился.
– Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена! – надрывался невидимый оратор. – Главное не победа, а участие!
Я добрался до турникетов. Ни один из них не рискнул остановить меня.
Перед окошками касс стояло ржавое инвалидное кресло, к спинке которого длинными гвоздями был прибит полуразложившийся труп. Голова его запрокинулась назад, заплесневевшая кожа на щеках оказалась разрезана таким образом, чтобы не мешать нижней челюсти отвиснуть до самой груди. В расширенный таким образом провал рта был вставлен массивный диктофон, динамик которого и воспроизводил торжественную речь.
– Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья! – поделился мудростью мертвец.
Я согласно кивнул.
И в следующее мгновение увидел в стекле кассы отражение того, кто бесшумно подходил ко мне сзади. Массивный силуэт, рваное старое пальто, отвисшие уши на макушке, маленькие, близко посаженные глазки. Клыки. Клыки.
Клыки.
Он пришел выбросить пришедшее в негодность устройство. И можно было бежать, прятаться, скрываться, надеясь на чудо, умоляя о пощаде. А можно – развернуться и встретить судьбу лицом к лицу, не заботясь о том, что будет потом. Ведь результат неизвестен нам обоим: кто-то обретет инвалидное кресло и несколько толстых гвоздей, а кто-то – рваное пальто и рыло.
Азхаатот распял Иихсуса.
– Пусть победит сильнейший! – крикнул за спиной мертвец.