Щербатской, слушая рассказ Жданова, сильно побледнел.
– И что? – наконец спросил он, почти не разжимая губ.
– А то, что несчастный умирал довольно долго – часа два, не меньше. Это подтверждают и пятна на циновке – кровь там к нашему прибытию запеклась, а на полу же была относительно свежей.
– Избавь меня от этих ужасных подробностей, Жорж… – недовольно произнес Щербатской, но затем вдруг замер. – Погоди… Два часа? Выходит, что в тот момент, когда…
– Он уже истекал кровью в своей келье, – подытожил Георгий Филимонович, расправляя бакенбарды. – Так-то, голубчик мой, Федор Ипполитович. А ты говоришь, ничего необычного.
Щербатской задумался, по своему обыкновению потирая пальцами лоб.
– Что же это получается? Двойник?
– Очевидно. В пользу такой догадки говорит и то, что под личиной доверенного слуги убийца мог без лишних вопросов покинуть монастырь…
В дверь кабинета постучали.
– Федор Ипполитович, – раздалось из-за двери, – самовар-с, как заказывали.
– Входи, – бросил Щербатской небрежно, но, когда дверь открылась, удивленно воззрился на вошедшего. – Погоди-ка. А где Агафон?
Крепкий мужчина средних лет в простом сюртуке, державший перед собой пышущий паром самовар, пожал плечами.
– Запропал куда-то, Федор Ипполитыч. С утра его никто не видал. Комната его заперта, стучали – никто не отозвался. Вчера ушел небось к какой-нить Маруське в купеческом поселке, лишку поддал, а теперь болеет.
– Весь день?! – Недовольство Щербатского нашло выход. – Вот уж я ему задам, появится он только.
Слуга, не желая, как видно, попадать под горячую руку, поставил самовар на стол и, откланявшись, вышел. Федор достал из буфета две объемистые чашки и фарфоровую сахарницу.
– Совсем от рук отбились, – проворчал он, расставляя все на столе. Жданов словно не слышал его.
– Скажи, Федор, – вскинул он на товарища вдруг ставший туманным взгляд, – а что за хворь случилась с Будой Рабдановым?
Удивленный таким поворотом, Щербатской какое-то время медлил с ответом.
– Когда я навестил его утром, у него был сильный жар, к тому же расстроилось пищеварение…
– Вот оно как! А есть ли в консульстве медик?
– Само собой. Дашевич Аркадий Семеныч. Я направил его к больному еще утром…
– Нельзя терять ни минуты. – Георгий Филимонович резко поднялся со своего места, пыхнув папиросным дымом, словно паровоз. – Отведи меня к нему!
– К Рабданову?
– Да нет же! К медику твоему, Дашевичу.
– Жорж, ты опять принялся за свое! Я с места не двинусь, пока ты не объяснишь причин, по которым тебе нужно…
– Хорошо, голубчик мой, хорошо, – прервал его Жданов. – Два года назад я стал свидетелем случая, когда отравленного мышьяком человека приняли за больного холерой.