– Какая-то свадьба. – Она надела очки, чтобы получше рассмотреть незнакомых людей, застывших в официальных позах за мутным стеклом. – Ты ведь их не знала?
Мать ответила уклончиво.
– Дивная вещица, – промолвила она с тихой грустью. – Наверняка он нашел ее на благотворительной распродаже. Эти люди… снимку следовало бы висеть на чьей-нибудь стене, а не валяться в коробке с хламом… Ужасно, как мы порой бываем жестоки!
Лорел согласно кивнула.
– Красивая фотография, – заметила она, водя большим пальцем по стеклу. – Судя по одежде, время военное, хотя жених не в форме.
– Тогда не все носили форму.
– Ты про уклонистов?
– Разные были причины.
Дороти забрала рамку из рук Лорел, еще раз всмотрелась в лица и поставила снимок на тумбочку, рядом с фотографией собственной скромной свадьбы.
При упоминании о войне Лорел встрепенулась. Вот и повод расспросить Дороти о ее прошлом.
– А чем ты занималась во время войны, мам? – спросила она с наигранным равнодушием.
– Я работала в Женской добровольческой службе.
Ни промедления, ни тени смущения. Словно мать и дочь часто говорили о войне, а не обсуждали эту тему впервые.
Лорел жадно ухватилась за нить.
– Вязали носки? Кормили солдат?
Мать кивнула.
– У нас была столовая в церкви. Варили суп для солдат, раздавали еду на улицах.
– Под бомбами?
Снова легкий кивок.
– Мам… – Лорел запнулась. Такой откровенности она не ожидала. – Ты очень храбрая.
– Нет, – ответила Дороти неожиданно резко, ее губы задрожали. – Были люди гораздо храбрее меня.
– Ты никогда не рассказывала нам о войне.
– Никогда.
Но почему, хотелось крикнуть Лорел. Так расскажи мне теперь! Почему твое прошлое окутано тайной? Генри Дженкинс и Вивьен, детство в Ковентри, военные годы – до того, как ты встретила папу. Почему ты с таким отчаянием ухватилась за свой второй шанс? Что заставило тебя поднять руку на человека, который осмелился бросить тень из прошлого на твою новую жизнь?
– Жаль, что тогда мы не были знакомы, – промолвила Лорел вслух.
– Это было бы непросто устроить, – улыбнулась Дороти.
– Ты понимаешь, о чем я.
Дороти беспокойно заворочалась в кресле.
– Едва ли я бы тебе понравилась.
– Почему?
Рот Дороти исказился, словно ей было трудно говорить.
– Почему, мам?
Дороти выдавила улыбку, которая совсем не вязалась с ее голосом и выражением глаз.
– Видишь ли, с возрастом люди меняются… становятся мудрее, учатся на собственных ошибках… Я очень стара, Лорел. Те, кому выпало жить долго, обречены сожалеть о поступках, которые совершили в прошлом… и которые предпочли бы не совершать.
Прошлое, сожаления… Кажется, Лорел на верном пути.