– Это, стало быть, не обжираться?
– Именно, – с готовностью согласился Озеров. – У нас как заведено? При торжественной столовой ложе, днем отправляемой, употреблять не более семи блюд. А если вечером – не более пяти.
– Ничего себе! Пять блюд. Это же из-за стола не встанешь. А сегодня как будет?
– Не знаю. Меня не уведомили, какая сегодня будет ложа. Может быть, и обыкновенная. Но я думаю, что торжественная, а значит, с вином. В зависимости от торжественности той или иной ситуации произносится определенное количество здравниц. По ритуалу их бывает не более девяти, но иногда великий мастер увеличивает число здравиц, говоря при этом все, что ему заблагорассудится.
– Отсебятину лепит?
Озеров вдруг обиделся на слишком приниженный, насмешливый тон Глафиры.
– У вас критический ум, господин Шлос, – сказал он строго и далее молчал до самого порога.
Гости собрались в красивой голубой гостиной. В открытую дверь была видна большая, уже готовая к ужину зала. Три стола, поставленные буквой «П», были накрыты белоснежной скатертью. Приборы были расставлены, слуги носили вино в бутылках и большие тарели с закуской. Видимо, трапеза была титулована как торжественная.
В гостиной собралось не более десяти человек, гости стояли группками и разговаривали оживленно, то там, то здесь вспыхивал смех. Глафира не видела ни одного знакомого лица. А может быть, ей это только показалось с перепугу. Но тех двоих, которые везли ее на Елагинский остров, Наумова и рыжего Гриньку, точно не было в числе собравшихся.
– Вы сядете со мной рядом? – спросила она Озерова шепотом.
– О нет, за столом каждому подобает свое место. Мне поручено только привести вас сюда. Как я понимаю, вы почетный гость.
К удивлению Глафиры, Озеров тоже говорил шепотом. Он как-то вдруг стал меньше ростом, ссутулился и голову пригнул. Через минуту она обнаружила, что его нет рядом, Озеров исчез. Глафира отошла в сторонку и села у окна. Она решила ничего не предпринимать и не задавать никаких вопросов. Если она кому-то здесь нужна, то ее найдут. А пока надо унять дрожь в коленках, стучат друг о дружку, как бильярдные шары. И не вытирай ладони о кюлоты! Что за мужицкая привычка?
Гостиная. Как и все у масонов, была необычайно убрана, в простенках, обтянутым голубым штофом, висели медные, а может быть, изготовленные из позолоченной бронзы, символы вольных каменщиков. «Все мы живем между циркулем и наугольником», – высокопарно говорил Озеров, – циркуль суть солнца, наугольник – часть земли, освещенная живительным светом». Особенно хороша была искусно выполненная и украшенная эмалью роза – символ то ли любви, то ли страсти, Глафира забыла.