— А разве можно перестать быть монстром, просто решив им не быть? — спросила я, и он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что беспокоюсь я не о том, что он станет монстром.
— Ты не монстр, ma petite, и пока мы не забываем о существующей угрозе, я уверен, мы можем ее избежать.
— Так что нам надо сделать прежде, чем мы с Микой и Натаниэлем появимся в больнице?
— Вы собираетесь ехать только втроем?
— Ну, мы и пилот, да.
— Вам необходимо иметь при себе телохранителей, ma petite.
— Если мы прихватим с собой охрану, не станет ли это для местных лишним доказательством, что мы пришли с дурными намерениями?
— Для некоторых, возможно, но если наши враги поймут, что мой человек-слуга, ее подвластный зверь и ее Король Зверей, совсем одни и без охраны, боюсь соблазн узнать, что станет с оставшимися из нас, если вы трое умрете, будет слишком велик.
— Уничтожение значительной части нашей силовой структуры приведет к смерти оставшихся; ага, я помню теорию.
— Это больше, чем теория, ma petite. Натаниэль и Дамиан едва не умерли, когда ты вытягивала их энергию. Ты и сама едва не погибла, когда мы с Ричардом были ранены. Давай не будем проверять теорию о том, что случиться, если одновременно трое из нас будут ранены.
— Согласна, но охрана должна быть минимальна, Жан-Клод. Мы впервые встретимся с семьей Мики. Давай не будем их слишком сильно шокировать.
— Уверена, что сможешь защитить себя и их с минимальной охраной?
— Если она будет стоящей, то да, уверена.
— Такая уверенность, ma petite. Меня это и восхищает и немного пугает.
— Почему пугает? — спросила я.
— Просто потому, что ты опасна, смертельно опасна, и с легкостью убиваешь, еще не значит, что это делает тебя пуленепробиваемой, ma petite.
— Или бомбонепробиваемой, — добавила я. — Я не Суперменша. Я знаю, что могу пострадать, и со мной Мика и Натаниэль. Вне зависимости от метафизических передряг, я не знаю, что буду делать, если с ними что-то случится.
— А если со мной?
И вот оно: этот прекрасный, потрясающий мужчина по-прежнему чувствовал себя неуверенно, до сих пор спрашивая, люблю ли я его, или, по крайней мере, как сильно. С тех пор, как мы стали чувствовать эмоции друг друга, если изо всех сил не закрывались щитами, было странно испытывать до сих пор неуверенность. Эта неуверенность Жан-Клода — про которого я когда-то думала, что он конченый бабник — была очаровательна и заставляла меня любить его еще больше.
— Я люблю тебя, Жан-Клод; и не знаю, что бы делала без тебя в моей жизни, постели, моем сердце.
— Весьма поэтично для тебя,