— Конечно, но как? — спросила Хетфилд.
Я покачала головой.
— Пока не знаю.
— Пока, — подтвердил Эдуард.
— Ага, пока. Всегда есть «пока». Этому ты учил меня, Тед.
Он кивнул и одарил меня той кратковременной, и такой знакомой мне холодной улыбкой. Из тех, что он на себя нацеплял, когда убивал.
— Пока не знаем, — повторил он.
— Но узнаем, — ответила я.
— А когда вы это выясните, что тогда? — спросила Хетфилд.
— Мы всех их убьем.
— Даже человека, если им помогает именно человек?
— Да.
— Он подвергнется судебному разбирательству. Его адвокат настоит на невменяемости и добьется смягчения приговора.
— Ни один адвокат не поможет тому, кто связан с подобным делом.
— О чем ты?
— Она имеет в виду, что ордер на приведение приговора в исполнение не делает никаких различий между виновными.
Хетфилд нахмурилась.
— Не понимаю.
— Хетфилд, формулировка ордера на приведение приговора в исполнение позволяет мне убить любого, кто замешан в преступлении.
— Ты сейчас говоришь, что можешь просто убить человека: без ареста, без суда. просто «хлоп»?
Я кивнула.
Она уставилась на меня ошарашенными глазами.
— Если меня пытаются убить или что-то еще, я без проблем могу спустить курок, но сейчас ты говоришь, что если бы они были в наручниках, скованные цепью как вампир в морге, ты бы просто их убила.
— Нет, я говорю, что по закону могу это сделать.
— Люди не умирают на рассвете. Они будут смотреть на тебя, молить о пощаде.
— Да, прямо как вампиры, если не спят.
— Ты серьезно не видишь разницы между убийством человека и нежити?
— Нет.
— А когда-нибудь вообще ее видела?
— Я искренне верила, что вампиры — зло, и убивая их я спасаю мир, но это было несколько лет назад. Теперь я больше в это не верю.
— Если я начну видеть в вампирах людей, не думаю, что смогу продолжать их убивать.
— Тогда держись подальше от друзей Аниты, — посоветовал Эдуард. — Ты не сможешь продолжать смотреть на них как на монстров, если хоть раз увидишь в человеческих формах.
Хетфилд покачала головой.
— Не знаю.
— Давайте перенесем эту дискуссию туда, где лучше пахнет, — вклинился в разговор Лисандро.
— У веркрыс самое чувствительно обоняние во всем животном мире, — объяснила я Хетфилд.
Она уставилась на Лисандро.
— Веркрыса?
— Знаю, я слишком красив, чтобы быть веркрысой — ты думала о вервольфе или верлеопарде, — но нет, я просто хорошая, большая, крыса-переросток.
Хетфилд боролась с выражением своего лица, но в итоге проиграла и уступила место отвращению. Она даже содрогнулась.
— Боишься крыс? — спросил Лисандро.
Она еле заметно кивнула.
Он улыбнулся, хотя это больше походило на оскал — искривление губ, которое не имело ничего общего с красивостью.