— Хотелось бы мне поверить, что большой грозный вампир погиб в пожаре при взрыве, но эта хрень умеет запрыгивать в тела. Чтобы действительно его убить, нам придется продержать его в одном месте достаточно долго, чтобы он скончался.
— Каким образом? — спросила Хетфилд.
— Если найдем родное тело и уничтожим его, есть шансы таким образом справится с работой.
Домино начал вооружаться. С тех пор, как он стал работать со мной кем-то вроде младшего маршала, он начал носить больше оружия, потому что ему не надо было скрывать, что оно у него есть. Прятать оружие в повседневной одежде — то еще дельце.
— Как мы найдем тело? — спросила Хетфилд.
— Хочу расспросить Малыша Генри в больнице и заместителя Гуттерманана на предмет нападения на шерифа. Посмотрим, удастся ли получить подсказку по его местонахождению.
— А ты не можешь просто допросить сегодня тех вампиров, что у нас под стражей?
— Ага, но как только наступит ночь, этот сумасшедший может стать только сильнее, и его будет труднее найти, чем сегодня. Так что проще обнаружить его настоящее тело и позаботиться обо всем пока светит солнце.
Никки поднял карманный автомат с кровати и отпустил какое то тихое замечание, которое, как я поняла касалось размера и каким-то образом содержало отсылку к размеру члена. Я знала, что по этому поводу Домино комплексовать нечего. Он извлек из кобуры свою Беретту сорок пятого калибра и в ответ тоже что-то тихо пробормотал, вероятно преуменьшая достоинство Никки, та как в качестве основного пистолета он использовал девятимиллиметровый.
Хетфилд молчала, пока я разглядывала мужчин. Наконец, она сказала:
— Ладно, согласна. Что требуется от меня?
— Тед на пути к вашим парням, хочет узнать что удалось выяснить с новонайденных мест преступлений.
— Я ему позвоню и будем ждать. Что мне сказать воякам, которые захотят заявить, что опасность миновала?
— Скажи, чтобы подождали хотя бы до завтра. Время от заката до восхода будет решающим. Если ничего не произойдет, тогда, возможно, мы его все таки прикончили, но думаю, этой ночью станет намного хуже.
— Почему? — спросила она.
— Что делают серийные убийцы, когда их загоняют в угол?
— Кончают жизнь самоубийством или продолжают убивать, только быстрее обычно.
— Вот именно.
— Ох, — вырвалось у нее. — Черт, это совсем дерьмовый расклад.
— Если хотела единорогов и радугу, тогда ты выбрала не ту работу.
Она тихо и совсем не весело рассмеялась:
— Что ж, что есть, то есть.
— Ага, — подтвердила я.
Домино рассовал свое оружие по местам. Поверх всего он одел кожаную куртку. Она и близко не скрывала бронежилет, и его девятимиллиметровый Глок в перевязи поверх жилета, но пока он был со мной, мог светить своими пушками и не опасаться, что ему предъявят обвинение в размахивании оружием на людях. Что представляло собой размахивание оружием зависело от того, какой офицер тебя в этом обвинил, и значило, что они подумали, что ты пугаешь мирных жителей, увидевших у тебя это оружие. Они придирались к гражданским, если они носили скрытое оружие, и придирались, если носили его открыто. Иногда мне кажется, что законы по оружию были созданы для того, чтобы вводить в заблуждение. Но взять мой жетон, ордер на ликвидацию, и то, как недавно принятый закон их покрывает, и им уже можно не играть по гражданским правилам.