— Хищники все одинаковые, полагаю, на двух они ногах, или же четырех, — сказал Берк.
— Человек, вампир, оборотень — хищник есть хищник, — согласилась я.
— В федеральной базе данных нет ничего о том, что вампиры питаются своими жертвами, как оборотни, — сказал Рикман. — Я думал, они не могут употреблять твердую пищу.
— Капитан сказал «рвать, как Тузик — грелку», а не есть ее, — напомнила я.
Рикман выглядел окончательно сбитым с толку.
— Неужели вы никогда не видели, как собака набрасывается просто удовольствия ради, а не для того, чтобы насытиться? — спросила я.
Он пожал плечами:
— Не понимаю, о чем вы.
— Ты когда-нибудь играл в «перетягивание каната» с раздухарившейся собакой? — спросил Гонсалез.
Рикман снова пожал плечами:
— У меня никогда не было собаки.
Мы все уставились на него.
— Никогда? — спросил Гонсалез.
— Вообще? — вторил Эл.
— Вы кошатник? — поинтересовалась Шелли.
— Нет, но слышал, что Блейк, как раз, их любительница. — Слова были невинными, но тон таким не был, как и взгляд, переданный с этим.
— Это какой-то тонкий намек на Мику Каллахана, потому что он верлеопард? — спросила я, и убедилась, что в моем голосе присутствует все презрение на которое я способна, какового было немало.
— Если пушистые тапочки впору… — сказал он.
— Детектив, меня не однократно в лицо называли Вавилонской Блудницей; вы действительно полагаете, что называя меня «любительницей кошек», сможете меня оскорбить? — Я изобразила небольшие кавычки вокруг «любительницы кошек».
— Да уж, Рики, — цокнул Гонсалез, — для офицера с десятилетним стажем, что-то слабовато.
— Вяленько как-то, — поддержал Эл.
— Это было жалким подобием оскорбления, детектив, — согласился капитан Берк.
— Ну же, Рики, — сказала я, — назови меня хотя бы кровавой шлюхой, так как я сплю с вампирами. Ой, постой-ка, это — не оригинальное оскорбление: сумасшедшие Микины тетка с дядькой сегодня так меня уже обзывали.
— Хорошо, хорошо, ты уже высказала свою точку зрения.
— Нет, — возразила я. — Вообще-то я еще даже не начинала. Вампир, который порвал мне руку — раздробил ключицу и порядком меня обглодал. В сгибе левой руки образовалось так много рубцовой ткани, что врачи думали, я не смогу ею пользоваться, но достаточно работы с весом и упражнений на растяжение полностью сохранили работоспособность.
— О, ты такая крутая, мы уже заценили.
— Заткнись, Рики, — рыкнул Гонсалез.
— Если тот вампир не собирался есть вашу плоть, как оборотень, то зачем он вас рвал? — спросил Берк.
— Потому что хотел причинить мне боль, потому что хотел, чтобы я страдала, перед тем, как убить. Вы можете видеть на этих телах, что могут сделать человеческие зубы.