— Да уж порожняком не отпустим — есть медок! Особо хвастаться нечем, но тонны три наберется.
— Ну, спасибо, отец! Вы как всегда выручаете: на других пасеках взяток поскромнее.
— Да там лучшего и ожидать не приходится. Не те условия.
— Не заступайтесь, Леонтьевич! Одинаковые условия. Руки там другие — это верно, — поставил точку бригадир.
К вечеру была откачана последняя рамка. Дед не ошибся в прогнозах: на машину погрузили тридцать девять фляг, почти три тонны. Бригадир собрался ехать на ночь глядя. Но его отговорили. И он не стал рисковать, согласился переночевать на пасеке.
Бабушка с мамой настряпали к ужину пельменей. А дед в честь завершения откачки Угостил взрослых медовухой.
Проводив поутру бригадира, дед держал мужской совет:
— За две недели мы изрядно надергали руки. Полагаю, выходной заработали. Как считаете?
— Это уставом предусмотрено или нет? — улыбнулся Борис Андреевич.
— Само собой. Иначе бы и разговору не было, — заговорщически подмигнул нам дед.
— А на что потратим выходной? — с серьезным видом поинтересовался Михаил Данилович.
— Ишь, недогадливый, — покачал головой дед. — Форель с осени не пугана в Бахтиярке.
— Мировая идея! — загалдели мужики. — Давненько не едали царской ушицы.
— Вижу, нет возражающих? Тогда неси, Александр, удочки, — велел дед сыну. — В омшанике они, у карниза подвязаны.
— Удочек всего пять, — вспомнил папа. — А нас семеро: кому–то не достанется.
— А запас на что? — нашелся дед. — Прихвати–ка заодно и защитную полевую сумку — там же висит, на гвоздике. В ней и леска, и крючки, всякие поплавки. Можем и для бабки смастерить удочку — дело не хитрое. Эй, мать, а мать?
— Чего тебе? — вышла на крыльцо бабуля.
— На рыбалку не желаешь?
— Тьфу… Удумал.., — сконфузилась бабуля. — Когда это я рыбачила?
Дед, довольный шуткой, так и покатился со смеху.
— Тьфу… Удумал, — сердито повторила баба Аня, собираясь вернуться в дом.
— Погодь, погодь, — остановил ее дед, перестав смеяться. — Ты это… Пока не затевай с обедом. Чай, на уху–то поймаем.
Бабушка не отозвалась, только неопределенно махнула рукой и скрылась в доме. Дед пожал плечами и пошел к омшанику. А мы с Михаилом Даниловичем взяли лопату и отправились на огород копать червей.
Сборы длились недолго. Где–то через полчаса все мы, сопровождаемые Дружком и Джоном, шумно высыпали за ограду пасеки и направились в сторону Бахтиярки. Дед шел, как всегда, впереди. Он привел нас в то место, где брал начало поливной арык, к огромной скале, нависшей над речкой. Воды в ней было заметно меньше, чем в те дни, когда мы ладили арык, изуродованный кабаном-невидимкой. Это объяснялось тем, что снег на горных склонах сошел. Теперь Бахтиярка подпитывалась только из ледника, медленно подтаивавшего в летнюю пору. Речка выглядела укрощенной, вялой. Вода не бурлила грозно, не пенилась, задерживаясь у огромных валунов, перегораживавших русло, образуя заводи. Они–то и были излюбленными местами обитания форели.