Он бывал здесь раньше, с Ксаном, когда они учились на первом курсе. Стоял один из жарких дней конца июня, и Оксфорд стал таким, что оставалось только бежать: его раскаленные тротуары были забиты туристами, воздух дрожал от бензиновых паров и громкой чужеземной речи, тихие внутренние дворы заполонили люди. Они с Ксаном ехали на машине по Вудсток-роуд, не имея ясного представления, куда направляются, и тут Тео вспомнил, что ему всегда хотелось посмотреть часовню Святого Освальда в Уидфорде. Этот пункт назначения был ничем не хуже любого другого. Обрадовавшись, что у их экспедиции появилась цель, они свернули на дорогу в Суинбрук. Тот день навсегда остался в его памяти: чудное английское лето, лазурно-голубое, почти безоблачное, небо, луг дикого кервеля, запах скошенной травы, несущийся навстречу ветер, треплющий волосы. Воображение его воскрешало и другие, более преходящие вещи, которые в отличие от лета были потеряны навсегда: молодость, уверенность в себе, радость, надежды обрести любовь. Им некуда было спешить. В окрестностях Суинбрука проходил матч по крикету, и, оставив машину на стоянке, они уселись на поросшую травой землю у сложенной из камней стены, чтобы посмотреть, покритиковать, поаплодировать. Тогда они оставили машину там же, где он припарковался сейчас, рядом с прудом, и шли по той же дорожке, по которой они пойдут сейчас с Мириам, — мимо старой почты, вверх по узкому мощеному проулку, ограниченному с одной стороны высокой, увитой плющом стеной, к деревенской церкви. Тогда здесь происходили крестины. Маленькая процессия местных жителей, возглавляемая родителями ребенка, нестройно двигалась по тропинке к церкви. Мать несла младенца в белом крестильном наряде, на женщинах были украшенные цветами шляпы, мужчины, немного смущенные, потели в тесных синих и серых костюмах. Он вспомнил, как подумал тогда, что такие сцены вечны, и позабавился, представив себе крестины иных времен — людей в других нарядах, но все с теми же деревенскими лицами — торжественно-серьезными и предвосхищающими удовольствия. Тогда он подумал, как подумал и сейчас, о быстро бегущем времени, непреклонном, неумолимом, неотвратимом времени. Но тогда эта мысль была неким интеллектуальным упражнением, лишенным боли или тоски, ибо все время еще было впереди и для девятнадцатилетнего юноши казалось вечностью.
Теперь, повернувшись, чтобы запереть машину, он сказал:
— Если место встречи — часовня Святого Освальда, то Правителю оно известно.
Ответ Мириам был спокойным:
— Но ему неизвестно, что мы об этом знаем.