— Он придет в себя?
— Не знаю. Откуда мне знать?
Мириам отошла от Тео и направилась в сторону Ролфа, потом остановилась, тихо ожидая хоть какого-то знака. Она знала, что если Ролфу понадобится утешение — человеческое прикосновение, — ни к кому другому он не обратится.
Джулиан наконец отошла от тела Льюка. Тео почувствовал, как ее накидка задела его руку, но не повернулся, чтобы взглянуть на нее. В нем бушевала буря эмоций — гнев, на который он не имел права, и облегчение, похожее на радость: значит, Ролф не был отцом ребенка! Однако гнев был все же сильнее. Ему хотелось накинуться на нее и сказать: «Так вот ты какая! Общая подружка всех членов группы. А как насчет Гаскойна? Откуда ты знаешь, что ребенок не его?» Но таких слов не прощают и, что еще хуже, не забывают. Он знал, что не имеет права спрашивать, но не смог сдержать суровых обвинительных слов и скрыть боль, стоявшую за ними.
— Ты любила кого-нибудь из них? Ты любишь своего мужа?
Она тихо откликнулась:
— А ты любил свою жену?
Он понимал, что это был серьезный вопрос, а не попытка дать отпор, и ответил серьезно и правдиво:
— Я убедил себя в том, что люблю, когда женился. Усилием воли я вызвал в себе подобающие чувства, не зная, каковы эти чувства на самом деле. Я наделил ее качествами, которыми она не обладала, а потом презирал ее за то, что у нее их нет. Может быть, я смог бы со временем полюбить ее, если бы не был эгоистом и больше думал о ее нуждах, а не о своих.
Он подумал: вот портрет брака. Вероятно, большую часть браков, хороших и плохих, можно описать в четырех предложениях.
Джулиан с минуту пристально смотрела на него, потом произнесла:
— Вот и ответ на твой вопрос.
— А Льюк?
— Нет, я не любила его, но мне нравилось, что он влюблен в меня. Я завидовала ему, потому что он мог так сильно любить, так сильно чувствовать. Никто не испытывал ко мне таких глубоких чувств. Поэтому я дала ему то, что он хотел. Если бы я его любила… — Она помедлила, потом продолжала: — Это был бы не такой большой грех.
— Не слишком ли это сильное слово для простого акта доброты?
— Но это не был просто акт доброты. Это было потворство своим желаниям.
Тео знал, что выбрал не самое подходящее время для подобной беседы. Но когда оно настанет, такое время? Ему необходимо было сейчас же все узнать и понять, и он сказал:
— Это был бы не такой большой грех, как ты выразилась, если бы ты его любила. Выходит, ты согласна с Рози Макклюр, что любовь все оправдывает, все извиняет?
— Нет, но это естественно для человека. Я спала с Льюком из любопытства, от скуки и, возможно, от досады на Ролфа за то, что он больше заботился о группе, чем обо мне. Мне хотелось наказать Ролфа, потому что я перестала любить его. Можешь ли ты понять это мстительное желание причинить кому-то боль, потому что больше не можешь его любить?