Льюк мягко заметил:
— Защита, комфорт, удовольствия — это еще не все.
— Это именно то, что волнует людей, то, что им необходимо. Что еще должен предлагать совет?
— Сострадание, справедливость, любовь.
— Ни одно государство никогда не интересовалось любовью, да и не должно ею интересоваться.
— Но оно должно интересоваться справедливостью, — возразила Джулиан.
Ролф нетерпеливо продолжал:
— Справедливость, сострадание, любовь. Это все слова. Мы же говорим о власти. Правитель — это диктатор, надевший маскарадный костюм демократического руководителя. Он должен быть ответственным перед волей народа.
— Ах, воля народа! — воскликнул Тео. — Это неплохо звучит. В настоящее время воля народа — это требование защиты, комфорта, удовольствий.
«Я знаю, что тебя раздражает, — подумал он, — то, что Ксан обладает громадной властью, а не то, как он ею пользуется». В группе не было единства и, как подозревал Тео, не было общей цели. Гаскойном двигало негодование по поводу неправомерного использования названия гренадеров, Мириам — какой-то пока еще неясный ему мотив, Джулиан с Льюком — религиозный идеализм, Ролфом — ревность и амбиции. Как историк, Тео мог бы провести дюжину параллелей.
Джулиан попросила:
— Расскажи ему о своем брате, Мириам. Расскажи о Генри. Только давайте сначала присядем.
Они устроились на скамье со спинкой и наклонились вперед, чтобы лучше слышать низкий голос Мириам. Словно сбившаяся стайка пришедших на службу прихожан, — подумал Тео.
— Генри отправили на остров полтора года назад. За грабеж, отягченный насилием. Хотя никакого насилия не было. Какое там насилие! Он ограбил женщину Омега и нечаянно сбил ее с ног. Он всего лишь толкнул ее, но она упала, а в суде сказала, что Генри бил ее по ребрам, когда она лежала на земле. Это неправда. Я не хочу сказать, что Генри не виновен. Он с детства доставлял нам сплошные огорчения и беспокойство. Но он не бил ту женщину, тем более когда она лежала на земле. Он выхватил у нее сумочку, толкнул и побежал. Это произошло в Лондоне около полуночи. Он забежал за угол Лэдброук-Гроув и попал прямо в объятия Государственной полиции безопасности. Он всю жизнь был невезучим.
— Вы были на суде?
— И я, и моя мать, мы обе были. Отец умер два года назад. Мы наняли Генри адвоката и заплатили ему, но он не проявил никакой заинтересованности. Деньги взял, но ничего не сделал. Мы поняли, что он договорился со стороной обвинения отправить Генри на остров. В конце концов, он ведь ограбил Омега. Этого было достаточно. К тому же он черный.
Ролф нетерпеливо перебил ее: