. В зависимости от того, какая адаптивная проблема наиболее остро стояла перед мужчинами в далеком прошлом, каждая репродуктивная стратегия имела разную эффективность. В условиях, когда есть неясность с отцовством (возможно, в сочетании с широким распространением инфекций, передающихся половым путем: молодость партнерши означала меньший риск), лучшей адаптивной стратегией для мужчины было бы оплодотворить десяток девочек-подростков (чтобы бессердечно передать свои гены), чем провести жизнь лишь с одной взрослой женщиной, воспитывая двоих их детей. Между прочим, если бы эта черта передавалась по наследству, это могло бы объяснить результаты недавних исследований, свидетельствующих о том, что однояйцевые близнецы, выросшие отдельно друг от друга, скорее оба будут гебефилами, чем двуяйцевые близнецы, выросшие вместе.
Но даже если гебефилия не имела эволюционного смысла ни при каких условиях, за всю историю человечества половозрелые тринадцати– и четырнадцатилетние девочки произвели на свет больше детей, чем мужчины, которые занимались сексом с другими мужчинами. Так что приверженцы традиционных ценностей, приводящие уже поднадоевший аргумент, что гомосексуальность “неестественна”, а потому “аморальна”, могут с тем же успехом утверждать, что секс с девочками-подростками “естественен”, а потому “этически оправдан”. Мне видится ирония в том, что консерваторы, нападающие на геев, столько сделали для распространения паники по поводу педофилии.
Отчасти из-за этих реалий, связанных с производством потомства (а также трудностей классификации по шкале Таннера детей, участвующих в расследованиях дел о сексуальном насилии), АПА в итоге отказалась от идеи включить гебефилию в пятый пересмотр “Диагностического и статистического руководства” (ДСР), наградив психиатрическим диагнозом лишь педофилию. Голосованию по этому вопросу предшествовали дебаты. Рэй Бланшар, выступавший за включение гебефилии в ДСР, указывал в качестве аргумента на результаты плетизмографии, подтвердившие, что многие преступники, находящиеся за решеткой за преступления против детей, на самом деле гебефилы (то есть их привлекают в основном подростки), а не педофилы (которых привлекают в основном дети), а потому представляют самостоятельную опасность. Но многие его коллеги не могли согласиться с тем, что возможность отличить в тюрьме педофила от гебефила означает, что гебефилам нужно ставить психиатрический диагноз. Судебный психолог Карен Франклин обвинила Бланшара в том, что он путает мораль и науку (вспомним, как врачи в викторианскую эпоху путали мораль и науку в случае с нимфоманией, что давало судьям право помещать людей в клинику против их воли). Попытка Бланшара включить гебефилию в ДСР также встретила сопротивление со стороны сексолога Ричарда Грина, основателя Международной академии исследований секса. Название одной из статей Грина с критикой Бланшара содержит легкий намек на ее содержание: “Половое влечение к четырнадцатилетним как психиатрическое расстройство? Вы, наверное, шутите!”