На другой день рано утром для прощания с супругом явилась Дамаянти с большой свитой в сопровождении жреца Дамаса. Она оделась во все белое, без драгоценных камней и золотых украшений; распущенные волосы ее лежали на плечах, лицо наполовину закрывало легкое кисейное покрывало, которое она откинула, входя в комнату. Дамаянти была бледна, глаза покраснели от слез и мучительных бессонных ночей. Жрец растроганно смотрел на страдальческое лицо, и всякий, глядя на эту дрожащую женщину с заплаканными глазами и смиренно скрещенными руками, подумал бы, что ее терзает предстоящая утрата горячо любимого мужа. Даже всегда холодное лицо Нункомара, обычно выражавшее безучастное спокойствие, осветилось грустной радостью при виде необычайной красоты Дамаянти.
— Не плачь, Дамаянти, — мягко успокоил он ее, положив руку ей на голову. — Я отойду в мир света и буду молиться о твоей душе, а ты живи, сколько угодно будет богам, будь милосердна, чтоб бедные, которых ты напоишь, накормишь и утешишь, благословляли твое и мое имя. Не горюй обо мне, так как я буду избавлен от земных страданий; не горюй о богатстве и роскоши, ты их не потеряешь, так как я приказал сыну моему Гурдасу исполнять все твои желания, и почтенный Дамас, мой и твой друг, позаботится, чтоб моя воля исполнялась и после моей смерти.
Дамаянти громко зарыдала.
— Мне ничего не нужно, кроме уединения и бедности, — проговорила она, заливаясь слезами.
— У тебя будет все, что красит жизнь, — отвечал Нункомар. — Только одного я прошу, требую как исполнения моей последней воли: ты должна ненавидеть моих врагов, ненавидеть всей душой, молить богов отомстить им за мою смерть. И в руки слабой женщины небо может вложить нити, управляющие судьбой людей и даже народов. Если это когда-нибудь случится, Дамаянти, вспомни этот час, отомсти за мою смерть Уоррену Гастингсу, его друзьям и помощникам.
Дамаянти упала на колени, приложила руки к сердцу и испуганно застонала. Нункомар принял это за обещание исполнить его волю, положил руку на ее голову и прошептал молитву. Дверь отворилась, и капитан Синдгэм вошел.
— Время свидания кончилось, — крикнул он грубым, резким голосом.
Нункомар вздрогнул при звуке голоса капитана, и спокойное лицо его исказилось страхом при виде ужасного взгляда и холодной жестокой улыбки, с которой капитан смотрел на Дамаянти. Нункомар еще раз благословил Дамаянти, вошли прислужницы, и она, поддерживаемая Хитралекхи, шатаясь и рыдая, пошла К своему паланкину.
— Сколько времени мне еще остается? — спросил Нункомар, не поднимая глаз на капитана.