– Готово, – сказал он минут через двадцать, и отошел на пару шагов, оценивая свое творение. Круг, начерченный им на полу, вмещал в себя подставку, на которой лежал сосуд, и словно бы щерился во все стороны замысловатыми буквами. Затем Жак поставил по пяти углам рисунка толстые свечи, и зажег их.
– У меня тоже. – Отозвался Яков. – Давай опустим его.
Жак взобрался по лесенке, привинченной к подставке «яйца», с усилием повернул винт, удерживающий медную крышку, и отодвинул ее, открыв широкое горлышко сосуда. Мужчины подхватили труп. Жак бережно поддержал голову Адама, чтобы не растерять драгоценное ее содержимое. Они опустили тело в сосуд, и жидкость, маслянисто поблескивающая внутри, смачно булькнула, поглощая дар. Завинтив крышку, Жак спустился и потер переносицу.
– Я посижу с ним или ты?
Яков, подойдя к небольшому сейфу, стоявшему в углу, набрал комбинацию, открыл его и достал потертую книжицу, которую вручил Жаку.
– Сначала ты. Я приму горячий душ, переоденусь и заменю тебя.
– А так можно? – С сомнением в голосе поинтересовался Жак.
– Можно.
Шварц оглядел пентаграмму, свечи, и, судя по всему, остался доволен. Он направился к выходу, а Жак, пожав плечами, сел по-турецки перед сосудом, раскрыл книжку на первой странице и начал читать.
Звуки древнего языка, разлетающиеся по подвалу, казалось, пробудили в нем ветер – хотя взяться ему было неоткуда, окон, даже узких, под потолком, здесь не было. Пламя свечей затрепетало, но потом успокоилось. Жак читал монотонно, размеренно, в то же время, стараясь не уснуть. Усталость навалилась неожиданно, будто копила силы перед решающим нападением. Веки стали тяжелыми, руки и ноги тут же одеревенели, но Жак на собственном опыте знал, что так и должно быть, что это своего рода испытание. Он продолжал читать, поглядывая на свечи – ему не обязательно было все время смотреть в книгу, текст он знал наизусть.
Через какое-то время, Жак не мог определить точно, прошли минуты или часы, сзади раздались шаги. Яков наклонился к помощнику, и, следуя взглядом по строчкам, что облекались в этот миг в слова, подхватил заунывный речитатив Жака. Несколько секунд они говорили одновременно. И в некий неуловимый момент Жак почувствовал, как та неимоверная тяжесть, что заставляла голову клониться все ниже, а язык заплетаться, покинула его – разом, избрав себе новую жертву. Он уступил место Якову, передавая ему книгу.
Шварц сел на пол, скрестив ноги, как до того Жак. Чтение не прервалось. Жак потер глаза и медленно, шаркая уже от обычной усталости, отправился наверх. Его сил едва хватило, чтобы постоять под душем пару минут – поймав себя на том, что, лбом упершись в мраморную, дорогую облицовку стены ванной, он сползает на пол, Жак только лишь усилием воли заставил себя выключить воду и добрести до кровати, где он мгновенно уснул.