– Что ты несешь?! – Инспектор вновь подступил ко мне и резко встряхнул за плечи. – Ты всегда говорил о страхе! О том, что именно чужие страхи питают твой талант и придают ему силу!
– Падший и есть сама сила! Чистая, ничем не замутненная сила!
Инфернальные создания являлись воплотившейся в материальном мире энергией. Они щедро делились своей властью с присягнувшими им смертными и походили на генераторы, только производили не электричество, а смерть, горе и разрушения.
И если малефики были вынуждены расплачиваться с выходцами из преисподней собственной душой и чужими жизнями, то мой талант позволял использовать силу потусторонних созданий напрямую, ведь страх и смертный ужас шагали с ними рука об руку.
Но падший был слишком силен. Падший подавлял своим неземным величием и яростным ураганом выметал из головы все образы, кроме собственного. Я был для него лишь инструментом, способным взломать проклятие и обратить каменную твердь в живую плоть; безвольной отмычкой, только и всего.
Участие в столь противоестественной метаморфозе неминуемо выжжет мне разум, только с чего бы падшему печалиться по этому поводу? Инструментам свойственно ломаться, не так ли?
Но Роберту Уайту мои уверения убедительными не показались.
– Хватит! – приказал он.
– Нет, не хватит, инспектор! – забыв про субординацию, придвинулся я к собеседнику. – Разве падшие не повелевали силами, выходящими за границы человеческого понимания? Проклятье! Да вспомните, что они сотворили с Аравийским полуостровом! Они попросту оторвали от него изрядный кусок и зашвырнули через полмира в Атлантический океан! Им потребовался день, чтобы создать Атлантиду, один лишь день!
– Все это чушь собачья! – отрезал Роберт Уайт и оттолкнул меня обратно к стене. – Я сам во всем разберусь, понял? Никому ни слова. Ни Джимми, ни Билли, ни Рамону. Ни одной живой душе, ты понял меня, Лео? Это приказ!
– Слушаюсь, – согласился я хранить молчание, но без всякой охоты.
– Тогда идем.
Роберт Уайт отправился на выход, я поплелся следом и спросил:
– Сердце билось? Инспектор, вы чувствовали биение его сердца? Ведь чувствовали, так?
Инспектор с обреченным вздохом остановился и посмотрел на ладонь, которую прикладывал к каменной груди.
– Билось! – подтвердил вдруг он. – Оно билось, Лео. Но будь добр, держи язык за зубами. Хорошо?
– Хорошо, – сдался я, не став вступать с начальником в бессмысленные пререкания. – Только разберитесь с этим.
– Уж поверь, разберусь, – пообещал Роберт Уайт.
И я ему поверил. Разберется. Инспектор своего не упустит, не такой это человек.