Я всегда считала, что, когда злишься, где-то внутри сворачивается огненным клубком ярость, а руки сжимаются в кулаки. Оказалось, нет. Когда злишься по-настоящему, то холодно. Голова пустая и словно звенит, и такое странное ощущение холодного оцепенения. Нервно дергаются кончики пальцев, теперь, наверное, напоминая птичьи когти, и я мимолетно радуюсь тому, что у моего платья длинные и свободные рукава.
— Это противно, уважаемый Ильсор, — ровно ответила я. — Хотя мне ли рассказывать вам о падениях с большой высоты? Сдается мне, ваше «поднебесье» было гораздо выше моего, а «дно» такое, что и вообразить сложно. Хотя почему это? — Я открыто усмехнулась, позволяя на лице появиться злой, некрасивой усмешке. Агрессивной. Девушка не должна так скалиться, но я не удержалась. И добила: — Вам и жизнь сохранить не удалось!
— Смелая девочка, смелая мавочка. — Казалось, Ильса совершенно не задел мой выпад. — Отважная такая. И совсем не боится.
— Боюсь, — честно призналась я и совсем уж по секрету поведала: — Даже коленки трясутся, просто под платьем не видно.
— Еще и ерничает! — восхитился призрак. — Когда ты такой наглой стать успела?
— Мне кажется, вы подменяете понятия, — ровно ответила я, снова неторопливо отстраняясь и садясь идеально прямо.
— Какие же?
— Разные. Вы, уважаемый Ильсор, любите играть словами. А еще любите бить в больные места и наблюдать за реакцией. Неужели вам странно то, что в ответ на это действие может последовать контратака?
— Это закономерно, — кивнул дух и неожиданно встал и потянулся. — Но, дорогая моя княжна Невиая, лишь в тех случаях, когда у оппонента есть… адекватная возможность и дальше играть в том же стиле. А ты беззащитна, де-е-етка.
— Вы, конечно, правы. Но забываете о другом. Когда уже не видно ни одной адекватной возможности защищаться и от меня совершенно ничего не зависит, то наступает пора безрассудной честности. И что я такого сделала, Ильсор? Я не позволила себе ничего предосудительного в отличие от вас! Так почему мои ответы расцениваются вами как наглость и ерничанье?! Стоит вспомнить старую поговорку о том, что в своем глазу бревна не видим, а в чужом и соринку замечаем?
— Ну, мне давно не перечили. — Призрак неожиданно улыбнулся. — Обычно те, кто передо мной беззащитен, либо лебезят… либо уже не говорят.
О как?! Я откровенно удивленно уставилась на Ильсора.
— Вы скатились до откровенных угроз? Расценивать это как конец дискуссии?
Намек на то, что ему просто нечего сказать, был прекрасно прочитан моим собеседником. Вернее, уже оппонентом.