Поползли слухи среди доярок — кто-то видел его целующимся в тот день на озере. Начали девки подтрунивать над Настей: «Молодая-то, поди, повкуснее». Долго она не реагировала, все отшучивалась: «Пусть потешится — все равно мой останется!». Сашу же ни о чем не спрашивала. Однако женское сердце сразу же почувствовало, что он стал какой-то не такой, и как он ни старался быть нежным и внимательным, было заметно — подыгрывает. Умом он понимал, что Настя — его семья, тепло и защита, но что-то происходило в его душе помимо его воли, и он ничего не мог изменить в себе.
Он избегал встреч с Ниной, но чем больше он сдерживал себя, тем сильнее мечты о ней охватывали его и теперь уже ни на минуту не оставляли. Это не было то влечение к удовольствиям, которое Саша обычно испытывал, встречаясь с женщинами, это было другое, что волновало его душу. То и дело он вспоминал ее тонкие пальцы, широко открытые глаза, гибкость ее стройной спины, а главное, их беседы. «Наверное, это и есть та самая любовь, о которой пишут в романах», — думал он.
Теперь уже жаркие и уверенные объятия Насти начинали тяготить его, хотя он и старался убедить себя, что чувство его вернется. Он старался отвечать на ее ласки, однако и сам начинал замечать, что играет. Как-то поздно вечером, после обычных любовных игр Настя заметила, что он не спит, а смотрит в темноту. И вдруг у нее вырвалось:
— Ну что, все о ней думаешь?
Он ничего не ответил и продолжал молча лежать. Стена постепенно вырастала между ними.
Настя страдала, и от этого заботилась о нем еще нежнее: она стирала, убирала, стряпала, доставала различные лакомства для него и даже вино. Саша охотно стал пить его вместе с ней, чтобы как-то погасить свои дурные мысли. И они уходили: Настя снова становилась для него прежней, привлекательной. Часто тогда брал он баян, и они начинали тихо вместе петь на разные голоса. Иногда их песни долетали и до женского общежития, где их воспринимали как песни семейного согласия. Однако наступало утро, и мысли снова начинали будоражить его.
Однажды бригадир попросил Сашу посмотреть сломавшуюся на сепараторе машину — механику так и не удалось ничего с ней сделать. После сепарирования большой процент сливок оставался в молоке, и эти потери начинали угрожать бригаде невыполнением плана по маслу. Саша рано утром направился на пункт, разобрал всю машину и стал испытывать фильтры, как вдруг он услышал щелканье косточек счетов в соседней комнате, там кто-то работал. Он продолжал возиться с машиной, однако дверь от сквозняка стала все больше приоткрываться, и он увидел спину стройной женщины в халате с белой повязкой на голове. Сомнений не было, это была Нина. Как самую грамотную на ферме бригадир просил ее составлять отчеты по молоку. У Саши на секунду остановилось дыхание, он уже две недели не видел ее. «Уйти незаметно», — начал командовать он сам себе. Но ведь срочная работа должна быть выполнена. Нина уже заметила его, она встала, поздоровалась и с широко раскрытыми глазами стала приближаться к нему. Наконец, она положила руки на его плечи и прижалась лицом к его груди: