Непонятно, как мне это удается, но я не оставляю и сцену. На актерской бирже я знакомлюсь с режиссером и одновременно влиятельным администратором Миной Алексеевной Смирновой. Найдя мне напарницу, она готовит с нами несколько концертных номеров и включает их в программу областного театра оперетты. В основном мы работаем на не очень престижных театральных площадках и в клубах. И я этим доволен. Все-таки дополнительные деньги. Не знаю почему, но я не трогаю свой тайник.
Однажды, после очередного концерта в лефортовском Доме офицеров, на трамвайной остановке передо мной появляется она. Она вытягивает ногу и легко перешагивает лужу. И я не могу от нее отвести глаз. Я потрясен — эта незнакомка как две капли воды похожа на Карину. Когда подходит трамвай, я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться на подножку.
— Спасибо, — говорит она, — большое вам спасибо. Вы в жизни такой же, как на сцене? Интересно узнать!
В вагоне девушка садится и жестом предлагает мне место рядом. Я присаживаюсь. Она представляется Мариной. Сердце мое бьется часто, гулко, и под его биение возникает облако, которое все скрывает вокруг, оставляя только лицо Марины. Она говорит о своей любви к оперетте, театру, музыке… Перед входом в метро мы обмениваемся телефонами и расстаемся.
Проходит два дня, а воспоминания о Марине меня не отпускают. В конце концов я не выдерживаю, звоню ей и предлагаю встретиться в воскресенье у главного входа в Парк культуры Горького. Она соглашается с радостью. Весь день мы гуляем по парку, катаемся на карусели, качелях, колесе обозрения. Говорим мы очень мало, почти совсем не говорим, но глаза наши, встречаясь, проникают друг в друга.
Совершенно случайно мы забредаем в рощицу с небольшим прудом. Я расстилаю пальто, и Марина усаживается на него, охватив колени. Я ложусь рядом навзничь. Легкий ветерок волнует метелки пожухлой травы, а совсем низко над нами плывут серые облака, цепляясь за колесо обозрения. Облака выплывают из-за домов, и мне кажется, что и рощица, и пруд, и Марина, и я несемся навстречу тучам.
— Посмотри вверх, у тебя закружится голова, — говорю я. Марина поднимает голову, и я вижу, как от легкого напряжения дрожит ее горло. Мои ноздри невольно раздуваются. Я знаю, что будет дальше, если я сейчас ее обниму…
Марина все понимает и глядит на меня умоляющими глазами, полными слез. Я становлюсь на колени, а она поднимается и закидывает мне руки на шею и, вздрагивая от радости и нежности, целует меня как-то по детски в губы и глаза.
— Будь добрым и ласковым, нежным и милым, — говорит Марина. — Сейчас еще не время. Мы сильнее и глубже должны полюбить друг друга.