Я, ничего не отвечая жене, выпиваю только чай и встаю с постели.
— Гена, не пей, пожалуйста, больше так. У нас же ребенок, — говорит Марина.
Я выхожу из дома. С похмелья меня мутит и бьет дрожь. На улице сырой туман. Снега мало. Он лежит грязный на обочинах мостовой и возле деревьев.
— Когда кончится эта гнилая зима, — зло бормочу я, а мозги таранит дурь. «Вот умирает Стопарик, и ничего не меняется. Солнце утром встает, а вечером садится. Сам человек ничего не решает. За него все решается, будто он вещь, предмет, камень. И изменить свою судьбу человечишко не в состоянии. Он, появившись на свет помимо своей воли, влачится по заранее намеченному ему пути, заканчивающемуся на кладбище.
Может, и мне пора выходить из игры?.. Идиот! Будто ты не знаешь, как бы ни жил человек, он всегда хочет жить еще лучше.
Жена просит, расскажи да расскажи, что случилось! А разве ей можно такое рассказывать? А если и начну рассказывать, разве она выслушает до конца? Разве поймет? И какой толк, что я сижу один, отгородившись от нее высоченным забором? А может, ей нужна помощь?
И что это на меня нахлынуло? Все это нытье! У меня есть сын, хорошая работа. Меня любит жена, и я ее люблю! Вот тебе и счастье. Что тебе еще надо? Видно, я слепой и не замечаю своего счастья, ною, жалуюсь неизвестно кому!
Да и что я могу сейчас? Только ныть. Я дом с выбитыми и вылетевшими от ветра и сквозняков стеклами, опутанный паутиной. Кроме внешней оболочки у меня ничего нет!
А был ли я хоть раз счастлив в жизни? Был и не раз. Я был счастлив всегда, когда мать пекла пироги. Пироги в духовке, а я с братьями уже жду, стою рядом с плитой. И вот мама вынимает их, и я с восхищением смотрю на пироги, румяные, веселые, красивые. И как же хочется дотронуться до них пальцем, чтобы получить капельку этого горячего счастья! „Не тронь, Гена! Они с жару! Руки обожжешь! Вот пироги отдохнут, тогда и есть будем!“ — „Разве пироги устают, что им отдыхать надо?“ — „А как же? В печке-то они пеклись, вот им и надо отдохнуть“. Мама накрывает пироги марлей, предварительно смазав их маслом, а я с братьями все хожу вокруг, и жду, и спрашиваю без конца, отдохнули пироги или еще нет…»
В Псков я выезжаю вечерним поездом. И на следующий день, уже в редакции областной газеты, с заведующим сельским отделом Борисом Травкиным, мощным мужиком, чем-то похожим на актера Жарова, решаю, в какой колхоз мне ехать. Травкин подходит к висящей на стене карте Псковской области и указывает на ней точку: отличное хозяйство, четыре колхоза в него влились, сейчас там строят животноводческий комплекс…