А подразделение Пруто уже выполняло распоряжения Миттерана, нелегально прослушивая телефонные разговоры политиков, кинозвезд и журналистов.
Создание Миттераном особого антитеррористического подразделения выявило его давнее недоверие к французской разведке, которая запятнала себя длинной цепью послевоенных скандалов. Конфиденциальное донесение, посланное ДСТ на имя Миттерана после его избрания, еще больше понизило его мнение о деятельности секретных служб. В этом донесении сообщалось, что один из младших членов правительственного кабинета Реджи Дебре, разделявший взгляды Че Гевары и признававший “стратегическую ценность” терроризма, являлся марионеткой Фиделя Кастро. Как заявил однажды Миттеран, французские спецслужбы были не кем иным, как “дорогостоящими очковтирателями”, которые находились в “интеллектуальной зависимости у американцев”.>{330} В поисках преемника для Маренше на посту главы СДЕКЕ Миттеран обратил свой взор за пределы этой организации и остановился на Пьере Марионе, занимавшемся аэрокосмической промышленностью.
В конце августа 1982 года, вскоре после кровавой бойни у Голденберга и через четыре месяца после взрывов на улице Марбёф, Пьер Марион пересек двор Елисейского дворца. Высокого роста, с пристальным взглядом и одетый как английский джентльмен, он был препровожден старшим церемониймейстером к президентскому кабинету. Марион чувствовал себя вполне уверенно: он не сомневался в том, что с Миттераном можно иметь дело. Это убеждение возникло у него после президентской реакции на убийства у Голденберга. Миттеран сразу же собрал всех руководителей секретных служб и полиции и объявил терроризм врагом номер один, приказав вступить с ним в беспощадную войну.
Марион воспринял это как прямой призыв к действию. Начиная с середины 1981 года Служба противодействия сумела внедрить своих информаторов в ряды некоторых поддерживавших террор организаций, и с их помощью удалось составить список потенциальных кандидатов на “нейтрализацию”. Имени Карлоса в этом списке не было, поскольку Марион считал его не стоящим внимания. “Мы полностью проигнорировали Карлоса, — признавался Марион. — Он был нам неинтересен. Он лишился своей харизмы. Когда я находился на секретной службе, он, по всеобщему мнению, больше не представлял опасности. Мы не считали его настоящим террористом”.>{331}
Всего в списке Мариона оказалось 12 имен. Пять из них находились в Париже, а остальные семь разбросаны в Риме, Женеве, Франкфурте, Мадриде и Брюсселе. В основном это были сирийцы, ливанцы и граждане Ирака, прикрывавшиеся дипломатической деятельностью. Основываясь на разведывательных данных Моссада и Фронта национального освобождения Палестины, Марион был уверен, что по крайней мере 10 человек из списка помогали террористам. В отношении двух оставшихся лиц у него были кое-какие сомнения, но, с точки зрения Мариона, право Франции на самозащиту означало, что “интуитивной уверенности” достаточно для того, чтобы оправдать их убийства.