Судья, первым задававший вопросы Нидии, спросил ее о том, в каких они находились отношениях во время убийств на улице Тулье. И как она узнала об этих убийствах? Из газеты “Гардиан”, ответила Нидия. Не звонил ли ей Карлос после совершения этих убийств? Звонил, но ее не было дома, и он передал записку с другом, в которой было сказано: “Передай Нидии, что Андре (Мухарбал) мертв”. Правда ли, что в 1978 году она написала книгу о Карлосе? Правда. “Это было глупо. Я хотела сделать ее более сочной, более продажной, поэтому пользовалась газетными материалами. Я написала, что Карлос позвонил мне и сказал, что он убил Андре. Но это неправда”.
Ее заявление могло ослабить позиции обвинения. В своей книге Нидия написала, что разговаривала с Карлосом по телефону после тройного убийства и он признался ей в том, что оно было совершено им. Судья пожелал, чтобы присяжные прослушали этот отрывок вне зависимости от того, что утверждала Нидия, и он был бы переведен с испанского на французский: “Я должен был это сделать. Мухарбал был трусом, его сцапала полиция, и он продал нас. Если бы я не стал стрелять, они бы сцапали и меня. У меня не было выхода… Или он, или я. Думаю, попадись я им в руки, они бы убили меня”. Карлос помогал переводчице, подсказывая ей нужные слова, когда она запиналась.
Затем судья повернулся к Нидии. “Итак, мадам. Что вы скажете на это?”
“Все это я взяла из газетных статей, чтобы написать свой роман”, — ответила она.
“По прошествии трех лет вы получаете политическое убежище во Франции и пишете роман, который может вызвать подозрения у властей? — не унимался судья. — “Вы утверждаете, что являетесь другом Карлоса, и тем не менее пишете вещи, которые могут поставить его в ужасное положение? Как вы, будучи адвокатом, можете так клеветать на своего друга?”
Нидия ощутила шаткость своей позиции и помедлила с ответом. “Это был безрассудный поступок. Однако это вы считаете его террористом, убийцей и хладнокровным наемником. Если бы вы поговорили с моими соотечественниками из Колумбии или Венесуэлы, вы бы поняли, что они относятся к этому иначе”.
Зажатая судьей в угол, Нидия принялась робко извиняться, а потом заявила, что не может больше отвечать, так как этот допрос напоминает ей о тяжелом периоде ее жизни. Однако судья резко оборвал ее: “Ваши страдания, заключающиеся в даче показаний суду присяжных, ничто по сравнению со страданиями тех, кто двадцать два года старался понять, за что убили их отцов и мужей”.
У Карлоса, как и у его адвокатов, было право иа допрос свидетелей через судью Корнелу — право, обычно не используемое подсудимым, но на этот раз вмешательство Карлоса привело к перекрестному допросу. Когда наступил его черед допрашивать Нидию, Карлос почтительно поприветствовал ее в той форме, в какой принято обращаться к адвокатам во Франции: “Бонжур, мэтр Тобон”. Оперевшись на балюстраду, он чуть наклонился вперед: “Я очень рад тому, что вы здоровы и так хорошо выглядите. Ей почти шестьдесят, она по-прежнему неотразима”. Индия стояла неподвижно, не глядя в сторону Карлоса и ни единым жестом не отреагировав на его комплимент.