Леонид горестно уставился в пол, а я, кажется, определилась с тем, как мне следует поступить.
Сказав, что вскоре позвоню и сообщу о своем решении, я попрощалась и поехала домой
Что ж, если окончательный вердикт во всей этой истории так часто предавался в руки судьбы, положимся и мы на провидение и не будем вмешиваться.
Тамара предполагала, что в смерти ее мужа виновен Мазурицкий, а выяснилось, что это не так, и это – все, что мне следует сообщить ей. Если ей это вообще еще интересно.
Что же до прочего, никто не выходил ни на кого с ножом или револьвером, не подсовывал яд, не травил газом. Состав преступления отсутствует.
Да, Всеславин не мог заранее знать, что все получится именно так, как получилось в итоге. Но и Самойлов не имел стопроцентной гарантии. Так что, если рассматривать дело строго, я тоже несклонна видеть здесь такую уж прямую связь. Ну понюхал он какое-то там кушанье в кастрюльке, и что из того? Леонид стоял тут же и дышал тем же воздухом. Если и было у него в душе какое-то неблаговидное намерение в отношении другого, он и сам рисковал здоровьем. В отличие от того же Всеславина, который без всякого риска подсунул в благодарность за спасение сына подделку.
Нет… Пускай все остается как есть. Незачем миру знать эту грустную повесть. Что изменится от этого? Несчастные станут еще более несчастными? Невооруженным глазом видно, что этот Леонид уже сам себя осудил так, как не осудит ни один скорый и справедливый суд. Он уверен, что болезнь дочери – наказание за его поступок, хотя, на мой взгляд, это еще очень большой вопрос. Чего я добьюсь, если дам официальный ход делу? Самойлов не будет отпираться, так что даже тех немногих доказательств, которые у меня имеются, вполне хватит, чтобы ему присудили срок. Его жена останется одна с больной дочерью на руках и тоже всю оставшуюся жизнь будет думать, что это – наказание за то, что совершил ее муж.
А Тамара с чувством глубокого удовлетворения завершит сделку по «Сотбис» и, наслаждаясь плодами налаженного мужем бизнеса и здоровьем спасенного другом сына, продолжит процветать. Продолжит, даже не подозревая, как отблагодарила она за это здоровье. Продолжит, даже если я скажу ей как.
«Ну что ж, значит такая судьба» – вот что говорят в таких случаях. В тех случаях, когда эта «судьба» коснулась другого.
Нет. Пусть остается как есть.
Я раскрыла это дело, пожалуй, самое мутное, странное и запутанное из всех, что у меня были. Легочная инфекция… Кто бы мог подумать! Теперь я буду знать, что совершить убийство можно и таким способом. И даже не нужно быть шпионом международного масштаба, как шутил Валера из морга.