Мэри не успела ничего сказать, когда отец стиснул ее руку в перчатке.
– Ты не можешь себе представить, какая это мука – не иметь права прощать.
Глаза девочки расширились от удивления. В ее понимании император всесилен. А несчастная дама в клетчатой пелерине – такая жалкая, такая раздавленная.
– Ей нельзя помочь, – отрезал Николай. – У нее дочь твоего возраста. И их отец хотел нас убить.
Мэри ахнула. За что? Она сжалась, проходя мимо женщины и не зная, как теперь смотреть на нее: жалеть, ненавидеть?
– Мы не можем опускаться до мести родным преступников.
Царевна отвернулась и спрятала лицо в сгибе отцовского локтя. Каково им? У бедной мадам Рылеевой и ее девочки не будет теперь папа. А они, может статься, потеряют маму.
– Если… ну, ты знаешь, что если… ты женишься еще раз?
Николай покачал головой.
– Надо молиться и не допускать к себе черных мыслей.
– Все-таки?
– Не женюсь.
Его слово – камень. Мэри просияла.
– Слушай, а если моя кукла Миранда выйдет замуж, ей обязательно уезжать за границу?
Отец не понял хода ее мыслей. Взрослые вообще игнорируют логику. Им все надо разжевывать.
– Она принцесса. У нее даже есть корона из фольги. А принцессы всегда выходят замуж за границей.
Николай помял подбородок.
– Не обязательно. Если Миранда найдет принца, который согласится поселиться с ней в России…
– Где же такого найти?
Ему бы ее печали!
– Мы намеревались после коронации съездить в гости к дедушке в Берлин. Если получится, – строго предупредил отец. – Купим там в магазине куклу-мальчика.
– Только у него должна быть корона.
Император отмахнулся.
– Сделаем. Из проволоки.
Он даже не подозревал, какую породил проблему, дав дочери подобное обещание.
21 апреля, вечером, когда сумерки уже спустились на брусчатую мостовую, к дому старой княгини Волконской во 2-й Адмиралтейской части города подъехала закрытая карета. Сидевший в ней Алексей Федорович Орлов не вошел в дом, а лишь дал знать, что пора. Мари вывели под руки брат Александр и сестра Софья. Не позволив лакею даже прикоснуться к локотку молодой княгини, Раевский подсадил даму внутрь, дверь захлопнулась, он остался на тротуаре.
Мари прижала пальцы к губам и постучала ими по стеклу. Занавеска упала, предусмотрительно опущенная рукой Орлова. Он искоса глянул на спутницу и был удивлен спокойным, вполне «нормальным» выражением ее лица.
– Мне говорили, вы больны. Как ваше здоровье?
– Благодарение Богу, хорошо, – отозвалась она. – Спасибо за хлопоты.
О, да! Он исхлопотался. Александр, как бульдог, впился ему в горло, и сколько бы Алексей Федорович ни намекал, что исчерпал милости к себе, прося за брата, его прямо-таки понудили заниматься делами Раевских. Просто чтобы отвязались. Нахальный малый!