Мез.
– Господин маршал, – доложил он, – неприятель движется.
– Лошадь! – закричал маршал.
– Вы страдаете? – спросил король.
– Нет, государь, – отвечал Мориц, энергично поднимаясь и садясь на лошадь, – я уже не страдаю.
В сопровождении своих офицеров он ускакал к первой линии, чтобы присутствовать при первых залпах. Король, дофин, приближенные короля – все были верхом, и все, заняв место на вершине пригорка, смотрели на равнину.
То была великая минута. Вдали, по равнине, двигалось огромное облако красноватой пыли, поднимаемой войсками.
Это приближались английская и голландская армии.
ХIХ Первое ядро
Пробило пять часов утра.
Обе неприятельские армии стояли лицом к лицу, на расстоянии пушечного выстрела, взаимно созерцая одна другую в тревожном ожидании роковой минуты.
Ничего не может быть ужаснее и торжественнее тех нескольких секунд, которые предшествуют началу битвы.
Тот, кто накануне видел маршала прикованным к одру болезни и мог увидеть его теперь на лошади, объезжающим ряды, наверно, не узнал бы его.
Маркиз де Мез, его первый адъютант, следовал за ним, чтобы передавать его приказания. Круасси, Монтерсон, Таванн и другие знаменитые вельможи сопровождали Морица Саксонского. До решительной минуты маршал хотел объехать всю первую линию.
Мориц ехал шагом и кланялся, проезжая мимо знамен центральных полков, сгруппированных за фонтенуасскими редутами.
Потом Мориц проехал в Антуан, где командовал герцог де Ноайль, которому противостояли голландцы. Сам герцог
был верхом возле Морица Саксонского. Герцог де Граммон, племянник герцога де Ноайля, также был верхом.
– Герцог, – сказал Мориц, – я напомню, что король оказал вам милость, приказав вам сделать первый пушечный выстрел. Все готово.
Герцог де Ноайль поклонился.
– Я буду иметь честь сам участвовать в сражении, – отвечал он. – Граммон, – прибавил он, обернувшись к своему племяннику, – поезжайте сказать королю, что я начинаю.
Молодой герцог поклонился и хотел пришпорить свою лошадь.
– Обними же меня, прежде чем уедешь! – продолжал герцог де Ноайль.
Де Ноайль и Мориц стояли рядом у группы вязов. Голландцы, англичане и австрийцы, образуя полумесяц, медленно приближались. Сражение вот-вот должно было начаться. Граммон подъехал к дяде, который протянул ему руку.
– Сражайтесь, как при Деттинге, – напутствовал Мориц, намекая на сражение, происходившее два года назад, в котором Граммон выказал неимоверное бесстрашие, бросившись на неприятеля.
– Скажите его величеству, – продолжал герцог де Ноайль, – что сегодня я с гордостью одержу победу или умру за него!