Иснарда не отвечала. Лицо служанки сделалось бледным. Она продолжала молчать; губы ее сжались.
– Клянись или отвечай, – сказал Жильбер угрожающим тоном.
Она начала ломать себе руки.
– Говори же! Отвечай! Объяснись! – запальчиво закричал Доже.
– Хозяин, умоляю вас… – пролепетала Иснарда, сложив руки и упав на колени перед парикмахером.
– Говори! Скажи все, не скрывай ничего! – закричали в один голос мадам Жереми, Урсула и мадам Жонсьер.
– Говори же, – прибавила Жюстина.
Иснарда все стояла на коленях с умоляющим взглядом.
– Еще раз спрашиваю тебя: будешь ли ты говорить? – настаивал Жильбер.
– Как! – закричал Доже. – Дочь моя была ранена, она умирает, она не может говорить, а эта гадина не хочет нам отвечать!
– Стало быть, она виновата, – сказал Ролан.
Иснарда вскочила.
– Я виновата?! – закричала она.
– Почему ты не хочешь говорить?
– Я не могу.
– Почему же?
– Я поклялась спасением моей души ничего не говорить.
– Кому ты клялась? – спросил Доже.
– Вашей дочери.
– Сабине? – закричал Жильбер.
– Да.
– Она сама потребовала у тебя этой клятвы?
– Она сама.
Все присутствующие переглянулись с удивлением. Очевидно, никто не ожидал, что Иснарда участвовала в этом роковом и таинственном происшествии. Жильбер подошел к служанке.
– Скажи нам все! – потребовал он.
– Убейте меня, – отвечала Иснарда, – но я говорить не стану.
– Что же может заставить тебя говорить? – вскричал Доже.
– Пусть ваша дочь снимет с меня клятву.
– Ты с ума сошла! – возмутился Ролан. – Как?! Моя сестра стала жертвой ужасного злодеяния, а ты не хочешь объяснить нам, ее отцу и брату, обстоятельств, связанных с этим преступлением?! Еще раз повторяю: берегись! Раз ты отказываешься отвечать на наши вопросы, значит, ты – виновна.
– Думайте что хотите, – сказала Иснарда, – я поклялась и не буду говорить до тех пор, пока мадемуазель мне не прикажет.
Губы Жильбера побледнели, а брови нахмурились; он был в бешенстве. Глубокое изумление отразилось на лицах
женщин. Подмастерья, по-видимому, ничего не понимали. Добрый Рупар с начала допроса таращил глаза, раскрывал рот, делал гримасы, что, по словам его жены, обнаруживало в нем большое усилие мысли.
Настала минута тягостного молчания, которое Рупар прервал первый.
– Как это все смешно! – воскликнул он. – Очень смешно!.. Так смешно, что я даже не понимаю ничего! Эта девушка не говорит: можно подумать, что она немая, но…
Жильбер схватил руку Иснарды:
– Ради жизни Сабины ты будешь говорить?
– Нет, – отвечала служанка.
– Ты не хочешь?
– Не хочу.
– Ну, когда так…
– Месье Доже! Месье Доже! – послышался громкий голос с верхнего этажа.