Кейтлин погрузила конец иголки в горячую жидкость и вытянула поршень, наполняя всхлипнувший шприц.
Стефано, словно в трансе, смотрел, как Кейн вынула из кармана опасную бритву и открыла ее отточенным грациозным движением. Когда лезвие раскроило его левый рукав, Бракато зажмурился. Открыл глаза он только тогда, когда Кейтлин обмотала вокруг его плеча жгут, ниже которого мгновенно проступили вены, точно от немыслимого желания принять все, что Кейтлин загнала под поршень.
– Нет, не делайте этого, – он знал, что мольба его звучала жалко, но выражение лица Кейн не изменилось. – Ты всегда была так коварна! Но и мы не отличаемся от тебя. Несмотря на наше происхождение, в жилах-то у нас течет одна кровь.
Кто-то, чьего лица Бракато не видел, нажал ему на вену у сгиба локтя.
– И ты просишь о спасении, оскорбляя память моего отца? Говоришь, что в наших жилах течет одна кровь? – Кейн стиснула ладони, пытаясь удержаться, чтобы не ударить его. – У нас нет ничего общего. Я наслаждаюсь тем, чем занимаюсь. А ты? Что же ты смотришь на иглу с таким ужасом?
Подошла Кейтлин и всадила иглу в пульсирующую вену, совсем немного нажав на поршень. Судя по тому, как билась выпуклая сонная артерия Стефано, кока уже начала стремительное путешествие по его телу. Кейн видела, как остекленел взгляд Стефано. Приход был уже близко.
– Хм, видишь, не так и плохо, правда? Улавливаешь, в чем себе отказывал, толкая коку другим людям? – Кейн медленно кивнула, и Стефано пустили еще одну дозу.
– У меня такое чувство, что я сейчас могу марафон пробежать, – проговорил Стефано радостным голосом, в котором звенела убийственная энергия. Веревки вокруг его запястий натянулись и было похоже на то, что он думал, будто ему под силу их разорвать. Он не знал и не мог чувствовать, что путы оставляют на его руках глубокие багровые следы.
Кейн наблюдала за тем, как Бракато уносился в полет по кокаиновому миру, разверзшемуся внутри него. Руки Бракато были уже синими и одутловатыми, но он все натягивал веревку. Кейн не могла понять, ощущает ли он боль и скованность.
– Ты ничего не сможешь мне сделать, понимаешь? – он затих, практически прижав подбородок к груди.
Кейн не отрывала от него внимательного взгляда.
Вдруг Бракато разразился инфернальным хохотом, запрокинув голову, глаза его были полны слез.
– Даже, несмотря на то, что мы тебе сделали, тебе нечем нам ответить. Ты не сможешь мне навредить, – пророкотал он.
Кейн подняла руку – немой приказ Кейтлин замереть. Та застыла, держа огромный шприц, где оставалось еще, по меньшей мере, три четверти того, что было.