— Я! Я-а, я-а-а, — залопотал он, разом забыв русский язык. Проучил его пятнистый кот Пердунок — любимый зверь разведчиков.
Кот и в боях побывал со своими хозяевами, и в окружении, а уж сколько раз он попадал под артобстрелы, под бомбежки, под трассирующие пули фрицев — не сосчитать. Коту везло — за все время ни одной царапины, только боевое настроение и хвост, вскидывающийся пушистой трубой при виде фашистов — хоть медаль «За боевые заслуги» выдавай.
Но год назад он все-таки получил ранение — осколком Пердунку отсекло хвост. Едва ли не под репку. Боевую рану, как и положено, промыли, окровяненные волосья отстригли, коту, чтобы не страдал от боли, в рот влили водки, обрубок тщательно перевязали.
Больше всего Пердунок среагировал на горькую жгучую жидкость, влитую ему в рот, — глаза у него потускнели, из зеленых превратились в голубые, сделались плоскими, лапы подогнулись… В себя он пришел очень скоро, фашистов стал ненавидеть еще больше, чем раньше, — шипел, выгибал спину опасною дугой, если видел человека в немецкой форме. А выгнутая спина — это готовность к быстрому, как полет пули, прыжку, штука очень неприятная для того, на кого Пердунок нацелился…
Пропал Пердунок полгода назад. Разведчики ушли в поиск — предстояло наступление, и нужно было срочно взять какого-нибудь разговорчивого языка, поэтому группа ушла на ту сторону фронта целиком, даже сторожа Горшков не оставил на этот раз, за сторожа посадили Пердунка.
Вернулись благополучно — на удивление благополучно, хотя пальбы было много, приволокли штабного гауптмана, стали искать кота, а его нет — исчез Пердунок.
— Пердунок! Пердунок! — Но сколько ни кричали они, зовя кота, он так и не объявился. То ли красоткой какой-нибудь увлекся, то под шальную пулю попал, то ли, почувствовав старость, забился в какой-нибудь подвал, обхватил лапами голову и приготовился к смерти, может быть, замерз — зима тогда выдалась непростая, с вьюгами и морозами, как под Москвой в сорок первом году, когда звонкие трескотуны разваливали деревья, лишали веток — те с пистолетным щелканьем отваливались от стволов, а злые ветры до мяса выскребали землю, образовывали голые проплешины… Эх, Пердунок!
Желваки на щеках капитана напряглись — Пердунка в разведгруппе не хватало, он был неким громоотводом, который концентрировал, вбирал в себя ненужное электричество, возникающее в народе, люди при виде большеглазого кота, словно бы скроенного из трех овчинок, делались добрее, жесткие обветренные лица расплывались в улыбках, становились мягкими и немного растерянными, кто-нибудь обязательно начинал бормотать и нести чушь вроде «Кот на войне — это к миру», всякое напряжение спадало…