Пять слов, двадцать две буквы, четыре пробела. Я долго смотрел на это сообщение. Положил палец на кнопку «Отправить». Но не нажал ее. Вместо этого я перевел палец на «Стирание» и стер надпись. Буквы исчезли справа налево, съеденные маленьким курсором. Я решил сообщить о смерти Терезы Даниэль только тогда, когда буду знать наверняка.
Вместо этого я послал: «Возможно, в твой компьютер проникли».
Последовала длинная пауза, значительно превышающая обычные девяносто секунд. Я даже начал бояться, что Даффи не ответит. Должно быть, она вырывала провода из адаптера. Впрочем, может быть, она просто была в душе, потому что через четыре минуты наконец пришел простой ответ: «Почему?»
Я послал: «Слышал о хакере с частичным доступом к правительственным сетям».
Даффи ответила: «К глобальным или локальным?»
Я понятия не имел, что она имеет в виду, поэтому ответил: «Не знаю».
Она спросила: «Подробности?»
Я послал: «Просто услышал. Ты хранишь данные в своем ноутбуке?»
Она ответила: «Нет, черт возьми!»
Я послал: «А где-нибудь еще?»
Она ответила: «Да нет же!!»
Я спросил: «А Элиот?»
Последовала новая четырехминутная пауза. Затем Даффи ответила: «Не думаю».
Я спросил: «Не думаешь или уверена?»
Она ответила: «Не думаю».
Я уставился на выложенную кафелем стену. Выдохнул. Элиот убил Терезу Даниэль. Другого объяснения не может быть. Затем я снова сделал вдох. А может быть, и есть. Может быть, Элиот ни в чем не виноват. Я послал: «Нашу переписку могут читать?»
Мы уже почти двое суток оживленно обменивались сообщениями по электронной почте. Даффи интересовалась своим агентом. Я спросил у нее ее настоящее имя. И из этих вопросов определенно можно было узнать пол агента. Возможно, Терезу Даниэль убил я.
Я выпустил задержанный воздух только тогда, когда Даффи ответила: «Наша переписка зашифрована. Технически ее можно перехватить, но прочитать нельзя».
Выдохнув, я послал: «Уверена?»
Она ответила: «Абсолютно».
Я спросил: «Зашифрована как?»
Она ответила: «Разработанная Агентством национальной безопасности программа стоимостью миллиард долларов».
Это меня успокоило, но лишь отчасти. Некоторые программы АНБ стоимостью миллиард долларов появляются в газетах еще до того, как их успевают довести до конца. А в армии связисты наломали больше дров, чем кто бы то ни был.
Я послал: «Немедленно проверь компьютер Элиота».
Даффи ответила: «Проверю. Прогресс?»
Я набрал: «Никакого». Затем стер это слово и отправил: «Скоро будет».
Я решил, возможно, это хоть как-то обрадует Даффи.
Я снова спустился на первый этаж. Дверь в салон была открыта. Элизабет Бек по-прежнему сидела в кресле. Перевернутый корешком вверх «Доктор Живаго» лежал у нее на коленях, а она смотрела в окно на дождь. Открыв входную дверь, я вышел на улицу. Металлодетектор пискнул на «беретту» у меня в кармане. Закрыв за собой дверь, я пересек круг перед крыльцом и направился по дорожке. Дождь хлестал мне в спину, стекал за шиворот. Но ветер мне помогал. Он гнал меня на запад, прямо к домику привратника. Я шагал быстро. Вот возвращаться назад будет тяжело. Мне предстоит идти прямо против ветра. Если, конечно, я к тому времени еще сохраню возможность самостоятельно ходить.