– Посмотри! – вдруг вывел меня из размышлений голос Бека.
Вынырнув в реальность, я увидел, что он протягивает мне свой сотовый телефон. Взяв аппарат, я посмотрел на экран. Указатель мощности сигнала вернулся к четырем рискам.
– Ультракороткие волны, – заметил я. – Вероятно, они слишком медленно набирают мощность.
Я снова посмотрел на экран. Никаких конвертов, никаких катушечных магнитофонов. Значит, сообщений голосовой почты нет. Но аппарат был очень маленький, а у меня толстые пальцы, и я случайно нажал на кнопку со стрелкой вниз. На экране тотчас же появился какой-то список. Насколько я понял, электронная записная книжка. Экран был такой крошечный, что мне были видны лишь три строчки. Верхняя гласила: «Дом». Затем шло: «Ворота». Третьим в списке была фамилия «Ксавье». Я смотрел на эту строчку так пристально, что не слышал ничего вокруг, только рев крови у меня в ушах.
– Суп получился превосходный, – сказал Ричард.
Я вернул телефон Беку. Кухарка, перегнувшись через стол, забрала мою тарелку.
Впервые я услышал имя Ксавье во время шестой встречи с Доминик Коль. Это произошло через семнадцать дней после того, как мы с ней танцевали в баре в Балтиморе. Погода испортилась. Температура резко упала, и небо затянули беспросветные серые тучи. Коль была в полной парадной форме. У меня мелькнула мысль, что я, наверное, назначил ей служебную аттестацию, а затем начисто забыл об этом. Впрочем, о таких вещах мне бы напомнил ротный адъютант, а он ничего не сказал.
– Ты будешь в ужасе, – начала Коль.
– В чем дело? Ты получила повышение и зашла проститься?
Она улыбнулась. Я поймал себя на том, что комплимент получился чересчур личным.
– Я нашла плохого парня.
– Как?
– Безукоризненное применение подходящих талантов, – улыбнулась Коль.
Я окинул ее взглядом.
– Мы назначили служебную аттестацию?
– Нет, но, по-моему, уже пора.
– Почему?
– Потому что я вышла на негодяя. А аттестации всегда лучше устраивать после крупных прорывов в работе.
– Ты по-прежнему работаешь с Фраскони?
– Мы напарники, – сказала Коль, что нельзя было считать прямым ответом на мой вопрос.
– Он тебе помогает?
Коль нахмурилась.
– Можно начистоту?
Я кивнул.
– Он даром ест свой хлеб.
Я снова кивнул. Я придерживался того же мнения. Лейтенант Энтони Фраскони был хорошим малым, но назвать его блестящей головой нельзя было даже с большой натяжкой.
– Он хороший человек, – поспешила поправиться Коль. – Я хочу сказать, не пойми меня превратно.
– Но всю работу делаешь ты, – заметил я.
Она кивнула. У нее в руках была папка, та самая, которую я дал ей после того, как выяснил, что мне предстоит иметь дело не с уродливым верзилой из Техаса или Миннесоты. С тех пор папка значительно распухла.