И если бы здесь не было спокойной, гордой, не униженной Шарлотты Скурос, которая невидящим взглядом уставились в огонь, я бы и сам чего доброго расчувствовался. Но поскольку она сидела рядом, мяе не составило труда скрыть свои чувства. Однако кое-кто не смог этого - и отнюдь не из сочувствия к Скуросу. Мак-Каллэм, шотландский адвокат, бледный от отвращения, поднялся, что-то пробормотал о плохом самочувствии, пожелал нам доброй ночи и вышел. Бородатый банкир остался сидеть. Скурос не заметил, что кто-то вышел, он все смотрел перед собой невидящим взглядом, словно и он, и его жена что-то хотели увидеть в языках пламеии. Фотография лежала у него на коленях. Он даже не взглянул на капитана Влэка, когда тот вошел и сказал нам, что катер подан.
Когда катер высадил нас на борт нашего судна, мы выждали, пока он не пройдет половину пути до "Шангри-Ла", закрыли дверь салона, отодрали прибитый к палубе ковер и сняли его. Я аккуратно поднял газетный лист, я под ним, на тончайшем слое специального порошка обнаружились четыре четких отпечатка ног. Мы обследовали обе носовые каюты, машинное отделение и кормовой отсек, и все те шелковые нити, которые мы так старательно завязывали перед отбытием на "Шангри-Ла", все они были оборваны.
Кто-то - их было по крайней мере двое, если судить по отпечаткам ног,- обшарил "Файркрест" сверху донизу. Они затратили на эту работу по меньшей мере час, и мы с Ханслеттом не меньше часа пытались выяснить, что им было надо. Мы не нашли ничего.
- Ну,- сказал я,- мы хотя бы знаем, зачем они нас так старательво удерживали на борту "Шангри-Ла".
- Чтобы обеспечить им свободу действий здесь. Именно поэтому катер не был подан сразу - он был здесь.
- Что еще?
- Есть еще что-то. Я не мог бы в этом поклясться, но что-то есть.
- Скажешь мне утром. А когда будешь разговаривать с дядюшкой в полночь, постарайся добыть у него информацию, какую удастся, насчет всех этих типов на "Шангри-Ла" и о враче, который лечил бывшую леди Скурос. И еще кое-что я бы хотел знать о бывшей леди Скурос.- Я объяснил ему, что бы я хотел узнать.- И между делом переведи яхту к острову Гарв. Мае придется вставать в половине четвертого, а ты потом можешь спать хоть до скончания веков. Я должев был выслушать Ханслетта. Я снова должен был выслушать Ханслетта. И снова ради самого же Ханслетта. Но я не знал, что у Хааслеттв и впрямь будет возможность спать до скончания веков.
Глава четвертая. СРЕДА, 5 УТРА - СУМЕРКИ
Неприятности начались сразу же, как я высадился на берег. Сразу же, как я попытался высадиться. В обуви на резиновой подошве я пытался втащить резиновую лодку на скользкие, покрытые тиной камни - некоторые были до шести футов в поперечнике, а до береговой линии оставалось еще двадцать ярдов. Преодолевая их даже при дневном свете, можно переломать ноги, а в полной темноте это верный способ быстро и эффективно покончить с собой. При третьей попытке я разбил фонарик. Несколько ударов о камни-и компас постигла та же судьба. При этом глубиномер остался невредим. Глубиномер, конечно, весьма способствует поискам дороги через лес ночью.