– Голос твой вроде бы знакомый, а все же я тебя не помню. Как тебя зовут?
– Мое имя запрещено произносить вслух в Джалоне, но мы одни, и я скажу тебе: помнишь ли ты Амира Али?
– Аллах! – воскликнул мулла, быстро отодвигаясь от меня на самый край ковра, на котором сидел. – Так это ты, несчастный разбойник!
– Да, я несчастный человек и разбойник, мулла, но я пришел к тебе с миром. Ты проявил доброту к человеку, дороже которого у меня нет на свете, и приютил его у себя в доме. Я говорю про свою дочь. Не вспоминай о моем прошлом, а скорей скажи мне, помнит ли она обо мне?
– Знай, что твоя дочь жива и здорова. Она горюет по тебе и своей матери, но она уверена, что тебя нет в живых, а значит, у нее нет надежды вновь увидеть тебя. Теперь уходи!
– Видимо, так оно к лучшему. Время излечит ее горе. Зачем ей знать обо мне, – сказал и. – У меня к тебе единственная просьба, мулла, и она касается только дочери. Помоги мне, и я исчезну навсегда.
– Говори! – согласился мулла. – Я ничего не обещаю тебе, Амир Али, ибо ты обманул за свою жизнь тысячи людей, но все же – говори!
– У меня есть сокровище, которое я спрягал здесь, в Джалоне. Сегодня я откопал свой клад – мне он ни к чему, и я хотел бы отдать его тебе, чтобы оплатить расходы, которые ты несешь ради моей дочери.
– Ни за что! – воскликнул мулла. – Я никогда не возьму ценности, обагренные кровью твоих жертв! Оставь их себе – я не хочу оскверниться!
– Уверяю тебя, мулла, все это принадлежит моей жене – золото и деньги. Они чисты, и я готов поклясться на Коране, что говорю правду.
Я взял из рук муллы Коран и принес клятву. Она была лживой, ибо все, что лежало в моем кладе, послала мне Кали, но я солгал, не моргнув глазом, ибо делал это ради своей дочери.
– Вот все, что у меня есть! – сказал я, высыпав содержимое горшка на ковер. – Немного, но это все, что осталось от моего былого богатства.
– Не ропщи и не думай о прошлом, Амир Али! То, что случилось с тобой, было предопределено судьбой и волею всемогущего Аллаха!
– Да, мне остается только смириться со своей судьбой, – согласился я. – Мулла! Время идет – до утра я должен покинуть город и присоединиться к моим товарищам. Прошу тебя еще об одной, последней, милости – я хочу увидеть своего ребенка! Мне хватит лишь одного взгляда на нее, чтобы навсегда запечатлеть ее облик в своем сердце, ибо больше я никогда ее не увижу. Неужели ты откажешь мне в этом?
– Нет, Амир Али, – она сейчас играет с детьми моего соседа на женской половине дома, и если ты последуешь за мной, то увидишь ее. Помни, однако, что ты увидишь ее в последний раз. Отныне она – моя дочь, а я – ее отец. Идем!