И вот однажды Сид попадает в комнату служанки и впервые видит телевизор. Там идет детективное шоу, в котором расследуют убийство какого-то чувака. Сид раньше о смерти даже не слышал, не то что не видел, и у него сносит крышу.
Он решает отправиться в мир и узнать все, что от него скрывали. Идея хуже не придумаешь, и уже совсем скоро Сид мечтает отмотать пленку назад – никогда не видеть кучу бездомных и обездоленных, несчастных стариков в домах престарелых и всякое такое. Но уже поздно. В жизни нет команды «отменить действие». И Сид дни напролет сидит в парке под деревом и размышляет, почему вокруг такая тоска зеленая. Постепенно он находит ответ: люди зациклились на том, что имеют – на крутых примочках и удовольствиях, на молодости и даже на самой жизни. Сид понимает: все это – редкостная фигня, и дальше почему-то приходит в состояние полного экстаза.
Я не въезжаю, в чем тут суть, но Вашинг кивает и смеется. У меня есть подозрение, что Джефферсон оживил какую-то историю, которую оба они знали. Может, дело в их загадочной восточной душе – братья типа наполовину японцы. Потому-то, кстати, Вашинг и выглядит так мегасексапильно. Взял, понимаешь ли, от обеих рас самое лучшее.
Джефферсон совсем не такой красавчик. Ну, то есть он, конечно, симпатичный. В общем, я о его внешности никогда особо не задумывалась.
Начинаются первые судороги. Не за горами бред, потом – кома. Вашинг знает, что его ждет, и говорит Джеффу: мол, пора прощаться. Однако тот не уходит до самого конца.
Я иду вздремнуть. Оставляю Джеффа наедине с братом. Закрываю за собой дверь и наконец-то слышу рыдания Джефферсона – мучительные, захлебывающиеся всхлипы, отчаянное горе маленького ребенка.
Похорон Вашинг не хотел, но, как и следовало ожидать, вечером народ все равно потянулся к фонтану. Со свечами, фонариками и светящимися неоновыми браслетами. Так мило, люди не жалели этих драгоценных одноразовых трубочек – надламывали их и цепляли на руку, а те мерцали, пока могли. Все принарядились. Платья «Диор» с армейскими ботинками, строгие костюмы с нашитыми изображениями музыкальных групп, баскетбольные майки с бисерными индейскими украшениями, сабли, самодельные копья, однозарядные винтовки на вязаных ремнях. Ребята нарисовали на лицах слезы. Нацепили на пиджаки и куртки траурные повязки с надписью «Вашинг». Кто-то даже откопал клубный пиджак с большой фиолетовой буквой «В» на нем.
Должна признаться, я типа люблю нас – в смысле, наш клан. Особенно если сравнивать его со стадом баранов вроде северных конфедератов. Мы определенно лучшие. Круто, конечно, было бы, если б все чувствовали себя такими свободными и беззаботными еще ДО конца света, но лучше поздно, чем никогда.