Шелестят от ветра листья, рвутся с высоких ветвей навстречу гибели. С севера налетает вихрь, приносит аромат горящей пластмассы и разлагающейся плоти.
Моя рация кашляет.
– У нас гости, двигаются к югу по Пятой. Прием.
Это Донна, с другого конца парка.
– Далеко? – спрашиваю я и легкой рысью припускаю в ту сторону.
Нет ответа. Наверное, не до конца кнопку нажал, когда говорил.
– Ты не сказал «прием», – наконец прорезается голос Донны. – Прием.
– Господи, Донна, «прием»?! Обалдеть. Прием, прием. Сколько их? Далеко от нас? Прием.
– Посредине между Девятой и Восьмой. Человек десять. Вооружены до зубов. Прием.
– Не наши?
Тишина.
– Прием?
– Не наши.
С верхних этажей высотки на Восьмой авеню Донне хорошо видны окрестности. Я замечаю дуло ее винтовки, выставленное из окна.
– Ты не сказала «прием», – кусаю я.
– Ой-е-ей! Прием. Мне стрелять? Они счас прям подо мной, но, как только пройдут, позиция будет идеальная. Прием.
– Не. Стреляй. Прием.
– Ладно, как скажешь. Отдуваться тебе. Передумаешь, сообщи. Прием.
Пора поднимать тревогу.
Возле каждого входа в парк к деревьям прикреплены допотопные сирены. Где Умник их раздобыл, история умалчивает. Я с трудом проворачиваю ручку; сухожилия напрягаются, болят. Раздается тихий жалобный скулеж, который по мере раскручивания шестеренок переходит в адский рев.
Налегаю на ручку еще старательней. Интересно, сколько энергии сейчас из меня утекает? А сколько калорий я сегодня съел? Если не употреблять больше, чем расходуешь, – начинается умирание. Отрешенно вспоминаю бургеры, картошку фри, булочки с корицей. Канувшие в историю деликатесы, немыслимая роскошь.
Через шестьдесят секунд огневые позиции ощетиниваются оружием.
Проход блокирует бронированный школьный автобус. В нем устроены амбразуры, сквозь них Пятую авеню берут под прицел шесть пулеметов – значительная часть нашего арсенала. Плюс к ним – снайперская винтовка Донны. Двери зданий, примыкающих к баррикаде, давным-давно заколочены, и улица считается зоной свободного огня: стрелять здесь можно, не дожидаясь приказа.
К нам заскакивает Вашинг. Я жду, что он примет командование на себя. Но генералиссимус Вашингтон отмахивается. Твоя, мол, очередь, братишка.
– Они вооружены до зубов, – сообщаю я, намекая: «Мне как-то не до тренировок».
– Значит, быстро роди план, – отзывается Вашинг.
Радость какая. Забрасываю на плечо винтовку AR-15 и стрелой мчусь в автобус.
Дерматиновые подушки нещадно исполосованы. На стенах – перлы черного юмора.
Сегодня ночью тусим у меня!
Папики – на том свете.
«Гребаный мир!» – я.
«Не, гребаный ты!» – мир.