Останавливаю «Чикиту».
Джефф. Кто-то должен остаться в машине.
Пифия. Я могу.
Я. Тебе нужно оружие.
Она дергает плечом и лезет к пулемету. Усаживается, скрестив ноги, рядом с ним на крышу кабины.
Я. Ты хоть стрелять-то из него умеешь?
Пифия. А ты?
Джефферсон. Ладно, ближе к делу. Мы ищем журнал «Вестник прикладной вирусологии» за май две тысячи десятого.
Я. Вау, это в котором триста семьдесят две модных летних тенденции?
Джефферсон (после многозначительной паузы – мол, не смешно). Заходим, выясняем, где хранится научная периодика, хватаем журнал, уходим. Каждые полчаса встречаемся здесь, у главного входа. Всем сверить часы.
Будильники, ясень пень, у нас есть. Мой – с «Хелло, Китти».
Джефф заявляет, что надо разбиться на пары. Я намыливаюсь идти с Питером, но Джефф отправляет Питера с Умником, а сам достается мне.
Топаем по каменным ступеням ко входу.
С одной стороны от него сидит на сфинксе толстый бородатый грек. С другой – полуголая дамочка с целлюлитом. Это – как же оно называется? – цоколь? Над самым входом торчат еще какие-то гречанки. Короче, антураж должен намекать, что мы на пороге древнего античного храма.
Хотя, если подумать, так оно и есть. Древний храм.
Под тремя высокими арками – двери; на каждой – висячий замок. Джефферсон мчит назад к пикапу, возвращается с кувалдой. Несколько тяжелых громких ударов – и замок на земле.
Огромный вестибюль отчетливо вздыхает, расправляя легкие. Мы заходим в величественный зал со спертым воздухом.
Кругом белый мрамор. Ненормальная тишина, ненормальная чистота. Ни тебе какашек, ни крови, ни мусора. Хочется назвать это место безмятежным.
Хочется – да не можется. Что-то здесь не так.
Звук наших шагов отражается от сводов и уходит к большой светлой мраморной лестнице.
Почему здесь никого нет? Громадное здание, удобное для обороны, никем не контролируемое, куча книг для растопки… Поднимаемся на следующий этаж, кругом – ни души. Только мы.
Библиотеку облюбовали призраки.
Фигня!
Зажигаем фонари. Они отбрасывают на стены маслянистые тени. Начинает отдавать фильмом ужасов, но так все равно лучше, чем тащиться в темноте.
В пятне света отходим от лестницы и попадаем в длинный широкий коридор с огромными картинами на розоватых, в прожилках, мраморных стенах.
Все росписи – про чтение и письмо. Моисей и Десять заповедей. Монахи с отстойными прическами вручную переписывают книги. Шекспироподобный чувак с кошмарной бороденкой показывает книжную страницу какому-то богачу, а богач такой: «Хм-м» – типа сомневается. Другие персонажи, не такие легендарные. Выпуск газеты двадцатых или тридцатых годов. Девчонки с книжками на лужайке. Тема всех этих художеств, видимо, «Гип-гип-ура! Чтение живо в веках!».