Питер. Подлетаю.
Джефферсон. Не отклоняйся от цели.
Питер. Они появились сзади.
Я. Вы вообще о чем?
Питер. А, ерунда, крошка.
Раздается рев толпы. Среди криков слышно, как кто-то подвывает – на человека не похоже.
Я. Это что?
Ратсо. А это и есть моя идея.
Он ныряет в море спин и целеустремленно проталкивается вперед.
Не знаю, что там такое, но звуки оно издает кошмарные. Люди злобно вопят, кого-то травят. Доносятся глухие удары, скулеж, яростная музыка.
Я. Мне тут не нравится.
Джефферсон. Опять двадцать пять.
Он сигает в толпу следом за Ратсо.
Кидаюсь за Ратсо в давку. Воздух от шума вязкий, густая похлебка из гомона, криков и ворчания; кирпичные своды превращают ее в приливы, отливы и водовороты.
Взгляды всех прикованы к яркому пятну в центре толпы. Пробираюсь ближе и наконец что-то различаю. В сизой дизельной дымке стоит большая круглая платформа, на нее направлены мощные лампы.
Стремительное движение, громкий удар, – и тут мне загораживают обзор. Протискиваюсь вперед.
На платформе стройный парень в хоккейной маске, защитных нагрудниках и наплечниках для игры в футбол. Белый пластик измазан кровью, набивка порвана. Он, тяжело дыша, наклонился вперед и смотрит на своего противника.
Немецкая овчарка. Вымотанная; пасть в крови, капает слюна. Вокруг в разных позах застыли мертвые псы. На многих, в том числе и на овчарке, старые потрепанные ошейники.
– Пять минут! – раздается сбоку от ринга голос юноши в поношенном смокинге.
Люди в толпе вопят: одни одобрительно, другие раздраженно.
– Тотализатор, – с улыбкой поясняет Ратсо. – Кто-то проиграл.
Паренек в хоккейной маске выпрямляется и поднимает деревянную бейсбольную биту. Не сводит глаз с собаки.
– Прикончи его! Сколько можно тут торчать! – кричит девушка рядом со мной.
– У-бей! У-бей! – подхватывает толпа.
Пес сжался в углу, нерешительно мнется. Чей-то бывший домашний любимец; брови подергиваются в немом вопросе.
Миг – и перед нами волк. Скалит желтые клыки, обнажая черные десны, и злобно кидается на парня с битой.
Зверь движется быстро, но парень наготове. Дубинка опускается на спину овчарки, пес валится на пол. Под счет толпы бита молотит снова и снова. Собака перестает дергаться.
Наконец парень стаскивает маску – и оказывается девчонкой. Лет шестнадцать, веснушчатое лицо светится облегчением и торжеством.
– Боже, – выдыхаю я.
– Бог тут ни при чем, – заявляет Питер. Оказывается, он рядом.
Толпа потихоньку рассасывается, деньги переходят из рук в руки. Обслуга в целлофановых фартуках льет на пол воду, трет его тряпками, присыпает песком.