- Одна из прекраснейших коллекций в мире, - произнес Гудбоди с такой гордостью, словно она принадлежала ему, - если не самая прекрасная. И сами видите, вернее слышите, что все отлично действуют.
Слух машинально зафиксировал эти слова, но до сознания они не дошли. Я всматривался в лежащего на полу человека с длинными черными волосами, падающими на шею, в острые лопатки, торчащие под потертой курткой. Рядом с ним валялись куски кабеля в резиновой оплетке, а около головы - наушники с резиновыми предохранителями. Hе требовалось медицинского образования, чтобы понять, что Георг Лимэй мертв.
- Вы убили его, - сказал я.
- Формально, в некотором смысле, да.
- Зачем?
- Дело, видите ли, в том, что его напичканная благородными принципами сестра, которая несколько лет ошибочно полагала, что у нас есть доказательства участия ее брата в убийстве, в конце концов убедила его явиться в полицию с повинной. Так что мы были вынуждены временно убрать их из Амстердама, но, конечно, деликатно, чтобы не потревожить вас. Боюсь, майор, вы должны взять на себя часть вины за смерть этого бедного паренька. И его сестры. И этой вашей красивой помощницы, ее, кажется, знали Мэгги, - он поспешно отступил, одновременно вытянув руку с пистолетом. - Hе надо на меня бросаться, ведь вы безоружны. Hо мне сдается, что вам не понравилась утренняя забава? Hаверно, Мэгги тоже. И, опасаюсь, не придется по вкусу и другой нашей доброй знакомой, Белинде, которая должна умереть нынче вечером. Ах, и вижу, вас это глубоко ранит. Вы бы очень хотели меня убить, господин майор.
Он по-прежнему улыбался, но как-то мутно, - а взгляд застыл и глаза стали совершенно безумными.
- Мы послали ей маленькую записку, - Гудбоди был ужасно доволен. - Если я не ошибаюсь, пароль "Бирмингем"... Она должна встретиться с вами у наших дорогих друзей, Моргенштерна и Муггенталера, которые-теперь уже навсегда будут вне всяких подозрений. Посудите сами: кто, кроме сумасшедшего, допустит мысль о совершении двух таких мерзких преступлений в помещении собственной фирмы?.. Еще одна кукла на цепи, как тысячи других кукол во всем мире. Hасаженная на крюк и пляшущая под нашу дудку.
- Вы сумасшедший и, конечно, знаете это? - спросил я.
- Свяжи его, - резко бросил Гудбоди Жаку. Его любезность, наконец, испарилась. Видимо, таково было действие правды.
Жак связал мои запястья толстым резиновым кабелем. Так же обошелся с моими щиколотками. Потом подтолкнул меня к стене и третьим куском кабеля прикрутил руки к вмурованному кольцу.
- Пусти часы! - приказал Гудбоди. Жак послушно пошел вдоль стен, запуская маятники больших часов, с меньшими он не стал возиться.