Основной рисунок города, однако, не менялся. Здания возникали и исчезали, но расположение улиц представлялось вечным, а Парк все так же оставался зеленым сердцем Диаспара. Олвин прикинул, насколько далеко может простираться память монитора. Могут ли они вернуться к самому основанию города и проникнуть сквозь занавес, определяющий непреложно известную историю от мифов и легенд Начала?..
Они погрузились в прошлое уже на пятьсот миллионов лет. За пределами Диаспара лежала совсем иная Земля, неизвестная мониторам. Возможно, там шумели океаны и леса, быть может, существовали и иные города, еще не покинутые человеком в его долгом-долгом отступлении к своему последнему пристанищу…
Минуты текли — и каждая была целой эпохой в крохотной вселенной мониторов. Олвину подумалось, что скоро они достигнут самого раннего из доступных уровней памяти и бег в прошлое прекратится. И хотя все происходящее представлялось ему захватывающе интересным, он никак не мог понять, каким образом это поможет ему вырваться из Диаспара.
…Резким, беззвучным скачком город сократился до незначительной части своей нынешней величины. Парк исчез. В мгновение, ока словно и не бывало, испарилась ограничивающая город стена, составленная из Циклопических башен. Этот новый город был открыт всем ветрам, его радиальные дороги простирались к границам объемного изображения, не встречая никакого препятствия.
— Дальше пути нет, — сказал Хедрон и показал на экран. Там появилась надпись: «Регрессия завершена». — Должно быть, это самый первый облик города, запечатленный в памяти машин. Сомневаюсь, чтобы ячейки памяти использовались в период, когда здания подвергались разрушительному действию стихий.
Хедрон несколько раз прогнал монитор взад и вперед по короткому отрезку истории, которая была свидетельницей трансформации. Переход от маленького, открытого городка к куда большему по размерам, но уже совершенно отъединенному от мира, занял немногим более тысячи лет. За это время, должно быть, и были созданы машины, которые и посейчас так верно служат Диаспару, а в их память было вложено знание, обеспечивающее выполнение ими своих задач. В этот же период в ячейки памяти города должны были поступить электронные копии всех живущих ныне людей, готовые по первому сигналу Центрального Компьютера обрести плоть и, заново рожденными, выйти из Зала Творения.
Олвин понимал, что в некотором смысле он тоже существовал в древнем мире. Хотя, конечно, было возможно, что он оказался продуктом чистого синтеза, — вся его личность, целиком и полностью, была создана инженерами-художниками, которые здесь пользовались инструментами непостижимой сложности, ради какой-то ясно осознаваемой ими цели… И все же ему представлялось куда более вероятным, что он был плоть от плоти тех, что когда-то жили на Земле и путешествовали по ней.