Все спешились. Хан, разминая ноги, обошел вокруг юрты. Рыжий войлок был ветхим, лохматым по краям, с дырами. В такой юрте жил когда-то и он…
Ни кумыса, ни дуга у пастухов не оказалось.
– Чем же вы питаетесь? – спросил Джэлмэ.
– Хурутом, великий нойон.
Хан сел на камень у огнища с истоптанной вокруг него травой. Он почувствовал, что не ради кумыса позвал их Джэлмэ к юрте, стал настороженно следить за разговором.
– Чьи стада пасете?
– Брата великого хана Тэмугэ-отчигина.
– Довольны своей жизнью?
– Мы благоденствуем, великий нойон.
– Где ваши дети?
– Детей нет, великий нойон.
– Разве могут благоденствовать люди, не породившие детей?
– У нас были дети. Пять сыновей. Самый старший пал в битве с найманами. Один сложил голову в тангутских землях, двое – в земле Алтан-хана. Самого последнего убили сартаулы. – Старик покосился на хана, поспешно добавил: – Видно, мы прогневили небо.
Джэлмэ, кажется, готов был говорить со стариком еще, но хан молча поднялся, сел на коня и поехал. Все поскакали за ним. На Джэлмэ он не мог смотреть. Не друг ему Джэлмэ, давно не друг. Уличить вздумал, что он разорил не только чужие земли… Дурак. Родятся и вырастут новые люди, не такие, как этот раболепствующий старик-харачу, гордые, сильные повелители чужих народов. Джэлмэ его обличает… Не будь его, Джэлмэ не раскатывал бы праздно по степи на добром коне, а горбился бы у кузнечного горна, вдыхая сажу и пыль окалины. Сейчас эту работу делают рабы, их сколько хочешь.
Джэлмэ владеет стадами, и такие же пастухи приглядывают за его лошадьми, волами, овцами. Кто дал ему стада и пастухов? И Боорчу такой же, сидит в седле, посвистывает, будто ничего не случилось. Отобрать у обоих все, дать по дырявой юрте!..
Нет, не такой, совсем не такой виделась ему эта поездка. Дороги в прошлое заросли травой. В жизни, как в сражении, кто оглядывается, тот гибнет. Он всегда пробивался вперед и потому был непобедим.
Не оборачиваясь, сквозь зубы сказал:
– Я возвращаюсь в орду. Вас отпускаю.
Ударил плетью коня. Джэлмэ и Боорчу остались на увале. За их спиной была рыжая юрта харачу… Не станет он отбирать у них рабов и стада, не унизится до этого. Они просто люди, слабые люди. На высоте, куда он поднялся, рядом с ним не устоит ни один смертный. А ему надо не только устоять, но и идти дальше, подняться выше, достичь недостижимого.
В орду была глухая, давящая тишина. Пока он слезал с коня, у шатра собрались его жены, сыновья, братья. Все стояли, понуро опустив головы.
Случилось что-то очень худое. Но он не стал торопливо расспрашивать, прошел в шатер, знаком пригласив всех следовать за ним, сел на войлок. Все остались стоять на ногах. Вперед выдвинулся Шихи-Хутаг, развернул похрустывающий белый свиток, но читать не стал, тихо проговорил: