Крепыш - а это и был доктор Найман - слегка присвистнул. Глаза его округлились.
- Даже тебя вычислили, Карл! - сказал он светловолосому. - Эх, куда только служба секретности смотрит... Дармоеды!
Мак-Лауд улыбнулся ему со своего места за пультом.
Почему - Карл Мак-Лауд? А почему бы и нет... Надо же было выбирать себе какое-то имя после того, как прекратил свое существование Рассел Нэш.
Он оставался последним, поэтому о конспирации можно было забыть. Смертные не будут охотиться за Мак-Лаудом. Впрочем, теперь он и сам стал смертным... Он бы не только фамилию, но и имя себе оставил прежнее Конан. Однако как раз в это время по экранам триумфально прошел фильм о некоем волосатом мускулистом дегенерате (словно в насмешку, тот еще через каждую минуту выхватывал меч и начинал им крушить все, что находилось в пределах досягаемости, явно не представляя при этом, за какой конец полагается держать клинок...). Эту гориллу, которая была призвана олицетворять духовное здоровье и нравственную силу дикарей-варваров, звали именно Конан.
(Бренда тогда умирала со смеху при одной только мысли о том, какой эффект произвело бы подлинное имя ее мужа на будущих друзей и знакомых. Вдобавок ко всему, мускулатурой он не уступал тому самому герою-варвару, да и с коллекцией мечей так и не сумел расстаться. Это - единственное, что сохранилось у него от прошлой жизни.
Бренда...)
Вот так именно и появился на свет Карл Мак-Лауд, гражданин США, уроженец Нью-Йорка, тридцати двух лет от роду - если верить документам...
Но совсем не обязательно им верить!
Тем более, что время не стоит на месте...
- Кто это? - прошептала роскошно и безвкусно одетая женщина.
Ее спутник (любовник? муж?) с неудовольствием оторвался от сцены:
- Где?
- Да вон, вон - куда ты смотришь? Слева! В отдельной ложе!
Она говорила так громко, что с соседних рядов на нее зашикали. Это не произвело на женщину ни малейшего впечатления.
- Безобразие! - продолжала возмущаться она. - Нам сказали - больше билетов нет! А этот старый сморчок занял целую ложу!
Муж или любовник поднес к глазам театральный бинокль. Собственно говоря, он отлично знал, чья это ложа, но его смутило, что женщина не узнает этого человека сама. Может быть?..
Нет, в ложе действительно сидел тот, кто и должен был сидеть.
- Да, это он. - Мужчина опустил бинокль. - Все в порядке. Ему полагается. За ним многое зарезервировано на всю жизнь - и эта ложа в том числе...
Возмущение женщины при этих словах еще более усилилось.
- А почему это ему полагается, а нам - нет?!