Не спуская с меня глаз, Сорон кивнул.
— Хорошо, адвокат. Это не так уж важно. Племя едино. Кальвин подпишет бумаги, деньги попадут к нам, и это послужит лишний раз насмешкой над миром тупоголовых. Неслабый плевок в сторону тех, кто делает деньги, а?
Если это такая отменная шутка, то почему он не смеется, а продолжает пялиться на меня своими мрачными глазищами? Однако он прав. Я не мог помешать Кальвин отдавать ему деньги — скорее всего, не мог!
— Точно, адвокат, — хохотнул Голем. — Отличный повод посмеяться над тобой. Эй, вы! Кто еще хочет посмеяться над адвокатом?
Но никто его не поддержал. Тогда Голем вдруг встал, приблизив ко мне свое потное лицо с ввалившимися глазами. До сих пор мне не удавалось хорошенько рассмотреть его, но теперь, несмотря на грязную физиономию и косматые патлы немытых волос до плеч, стало видно, что он довольно привлекателен. Как и у всех Холлоуэев, у него было смуглое, с правильными чертами лицо. Обыкновенный, симпатичный и очень неглупый американский парнишка из среднего класса, который где-то научился ненавидеть. Может, он почерпнул эту науку из исторических книг или телевизионных программ, подсмотрел у собственных родителей или просто родился таким, но этот парень умел ненавидеть — холодно и расчетливо. Об этом свидетельствовали его глаза и жесткая улыбка.
— Почему ты не пошел домой, когда твоя мать звала тебя? — спокойно спросил я.
— Потому что я не ем с ними за одним столом — вот почему! — огрызнулся он. — А тебе-то какое дело?
— Твоя сестра очень беспокоится. Похоже, ты сильно расстроил свою мать.
— Черт возьми, какое несчастье! — чертыхнулся Голем.
Затянувшись самокруткой, он уставился на меня. Потом выдохнул, и меня внезапно окутало облаком едкого дыма. Часть этой терпкой отравы попала мне в легкие, совершенно не приспособленные для подобной дряни, и ее оказалось вполне достаточно, чтобы я зашелся кашлем. Горло драло, я старался прокашляться, одновременно вытирая слезящиеся и щиплющие глаза.
— Подожди, адвокат, — ехидно сказал Голем. — Я принесу тебе водички.
Вскоре я услышал, как где-то зажурчал кран, потом в мою руку сунули стакан. Я поднес его к губам и сделал маленький глоток. Вода. Вкус вполне обычный. Я сделал еще несколько глотков, и мне стало немного полегче. Першить в горле не перестало, но кашель прошел.
Проморгавшись, я наконец ясно увидел перед собою Голема и схватил его за грудки.
— Ты уже слишком взрослый, чтобы выпороть твою грязную задницу. Судя по твоему дурному воспитанию, этого никогда не делали, — прорычал я. — Поэтому я сейчас исправлю ошибку твоих родителей и тресну тебя…