Острова Королевы Шарлотты.
Вот где находились эти шесты.
Шарлотта.
Мурашки побежали по спине Гамаша. Неужели они и в самом деле нашли Воо?
— Скульптуры Отшельника были вырезаны из красного кедра, — сказала Тереза Брюнель. — Как и слово «Воо». Красный кедр растет всего в нескольких местах, но не здесь, не в Квебеке. Одно из мест, где он растет, — Британская Колумбия.
— На островах Королевы Шарлотты, — прошептал Гамаш, зачарованный картинами, где были изображены тотемные шесты. Прямые, высокие, великолепные. Еще не обрушенные — ведь они были признаны языческими символами, — еще не сломанные миссионерами и правительством.
Картины Эмили Карр были единственными изображениями тотемных шестов в том виде, в каком их хотели видеть хайда. Она никогда не рисовала людей, но рисовала их творения. Общинные дома. Высокие тотемные шесты.
Гамаш смотрел на картины, теряясь в этой дикой красоте и приближающейся катастрофе.
Потом он снова посмотрел на подпись. Деревня племени хайда. Деревня Королевы Шарлотты.
И он знал, что Тереза права. Воо указывало на Эмили Карр, а Карр указывала на острова Королевы Шарлотты. Вероятно, в хижине Отшельника именно поэтому было столько отсылок к Шарлотте. «Паутинка Шарлотты». Шарлотта Бронте. Шарлотта Мартину, которая подарила мужу скрипку. Янтарная комната, сделанная для Шарлотты. Все вело его туда. На острова Королевы Шарлотты.
— Оставьте это себе. — Суперинтендант Брюнель показала на брошюру. — Там много биографической информации об Эмили Карр. Может оказаться полезным.
— Merci.
Гамаш закрыл каталог и уставился на скульптуру — на эту женщину, которая уменьшила позор Канады, изобразив не изгнанный, униженный народ, а его славу.
* * *
Они ехали по мосту Шамплен, и Клара смотрела на серые воды реки Святого Лаврентия.
— Как прошел ваш ланч? — спросил Гамаш, когда они выехали на шоссе, ведущее в Три Сосны.
— Мог бы пройти и получше.
Настроение Клары, как на качелях, переходило от бешенства к чувству собственной вины, потом к раскаянию. В какую-то минуту она жалела, что не сказала Дени Фортену, какое он merde, а в другую умирала от желания поскорее добраться до дома, позвонить ему и извиниться.
Клара была образцом самобичевания. Упреки, обвинения, критика — все это летело со всех сторон и прилипало к ней. Она притягивала все отрицательное, возможно потому, что сама была заряжена положительно.
Наконец она решила, что хватит, и расправила плечи. Пошел он в жопу! Но потом опять: может быть, лучше позвонить и извиниться, а уж после персональной выставки сказать все, что она думает?