Набив животы, культуртрегеры со вкусом выкурили по сигаретке.
– Айда? – спросил Тоха, горя любопытством.
Народ согласился.
Из здешних достопримечательностей удалось осмотреть сельмаг «Продукты», где хранился стратегический запас вермишели и коньяка «Десна». Через дорогу от магазина куры и гуси квохтали под запертым на замок амбаром с вывеской «Клуб». Двери амбара украшал декрет местной власти, написанный от руки:
«Танцы у понедилок, середу та п’ятныцю з 20:00. Драцца на вулыци!»
Рыжий кочет наседал на черного, подтверждая ситуацию.
«Здесь и будем девок окучивать, – решил Сенька. – Главное, на улицу поодиночке не выходить, чтоб не драцца. Иначе местные рожу начистят…»
Вернувшись в общагу, Бурсак до ужина продрых без задних ног, копя силы для грядущих подвигов на ниве секса. И снилась Джипу Чероки девушка его мечты. Не девка, не телка, не чувиха или бабец – язык не поворачивался оскорбить мечту противным словцом.
– Пойдешь со мной? – улыбнувшись Сеньке, спросила мечта.
– Да! Да! Пойду! – вострубил Джип Чероки…
И проснулся от дружного хохота.
Оказалось, пока он спал, в комнату заявился комендант.
– Ну шо, хлопцы? Хто из вас по бабской части главный угодник?
Соседи дружно указали на спящего Бурсака.
– Значитца, тебе, белявый, и работать с ихней братией, – решил дед. – Коров пасти пойдешь.
Тут-то Сенька и завопил со страстной истомой: «Да! Да! Пойду!»
3
В пастухи, кроме Сеньки, определили Тоху-проныру и Валерку Длинного. Остальных подрядили рыть котлован под новую школу, так что троице выпал счастливый билет. Жаль, танцы накрывались медным тазом – жить пастухам, как сообщил вредный дед, придется отдельно, на хуторах. Оттуда до скотофермы и пастбищ ближе.
– Не печалься, Джип! У тебя телок будет вайлом! – подначивали остряки. – Ты их кнутом, кнутом, и в кусты…
Отужинав, парни под руководством неутомимого коменданта вышли за околицу.
И побрели в степь.
Шагать вдоль проселка, плохо различимого в сумерках, пришлось далеченько. Лямки рюкзака, собранного впопыхах, быстро натерли плечи. Раздражал дед: фыркая в усы, он без продыху бубнил о люцерне, товарище Троцком, своем внуке Мыколе, названном в честь деда-орденоносца, яблоневом саде, куда коров гонять не след, какой-то бедовой Гальке, которой только попадись на зубок… Наконец Тоху, обессиленного дедовой болтовней, оставили на попечение дородной молодицы, а Длинного вверили заботам пасечника, похожего на столяра Джузеппе Сизый Нос. Бурсак плелся за комендантом, завидуя приятелям. Одного, глядишь, хозяйка пригреет, другого пасечник медовухой, как пить дать, угостит. А ты топай незнамо куда…