Романов о чем-то задумался и кивнул сержанту:
— Освободи ему руки, но глаз с него не спускай, — затем поманил его пальцем и, отведя в сторону на ухо прошептал, — Григорьев, нужно так сделать, чтобы арестованный Михеев попытался бежать. Не сейчас, разумеется, а на барже, когда ночью пойдем вниз по реке. Ты понял меня?
— Сергей Михайлович, что-нибудь придумаю, не доплывет эта «контра» до Томска.
Романов утвердительно кивнул и сделал громкое заявление:
— Слушайте мою команду: арестованным во время конвоирования все разговоры запрещены, идти строго по двое, руки держать за спиной. Шаг влево, шаг вправо будет расцениваться, как попытку к бегству, конвой стреляет без предупреждения. Выходим по одному на улицу.
Возле дома управления всем приказали построиться в два ряда. Михеев Илья оказался между Петром и Матвеем Коростылевыми, сзади пристроился Миша.
Негромким голосом, не шевеля губами, Илья тихо сказал:
— Петро, Матвей, как только отплывем от берега метров на тридцать, начнем раскачивать лодку. Прыгаем и плывем в сторону «Черной» (приток Оби) речки. Ждите моего сигнала, я кашляну три раза. Миша, ты с нами?
Коростылев шепотом ответил:
— Вы бегите, меня отпустят.
Оглянувшись, Илья укоризненно посмотрел на Мишу, и тяжело вздохнув, безмолвно кивнул. Родственники, каждый для себя определились, как им поступить в дальнейшем.
Не особенно люди поверили словам капитана, что задержанных скоро отпустят, кто-то из женщин успел сбегать домой и собрать наспех вещи, еду, но конвойные близко не подпускали, тем более начальство строго запретило передачи. В толпе нет-нет раздавались всхлипы и плачь, нервно вели себя старики, вставляя гневные, крепкие словечки. Ребятишки, встревоженные состоянием матерей, плакали в голос.
Раздалась команда о начале движения колонны: тридцать пять мужчин и три женщины, прощаясь взглядами с родными, побрели к берегу Оби к лодкам для отправки на баржу. Пока вели арестованных, председатель колхоза Паршин, и несколько колхозных активистов с лейтенантом и солдатами, произвели обыск в отмеченных домах. Что толку было возмущаться людям, когда заранее под документами стояла подпись прокурора. В сопроводительных документах на каждого подозреваемого присутствует ордер на обыск и арест.
Офицеры НКВД наметили сделать несколько рейсов туда и обратно в трех лодках. Один работник НКВД расположился на носу, а двое на корме, пятерых арестованных размещали между ними.
Илья и Петр, выказав желание грести, сели за весла. Матвей весь напрягся, ожидая сигнала сродного брата. Илья жестом осадил Петра, чтобы он не сильно греб и, как только две лодки, заполненные людьми, устремились к барже, братья налегли на весла. Когда лодка достигла условного места, Михеев кашлянул три раза и все трое, как по команде, уцепившись за борта, стали с силой раскачивать лодку. Конвоиры и остальные арестованные, не ожидавшие подвоха, сразу же свалились за борт. Илья, Петр и Матвей, подхваченные течением, устремились вниз по реке. Быстро намокшая одежда и обувь затрудняли движение. Невообразимыми усилиями им удалось оторваться от барахтающихся в воде, и кричащих во все горло конвоиров. Раздались выстрелы с берега и баржи. Трое мужчин нырнули и, ориентируясь на мель, поплыли под водой. Матвей, вынырнув, отчаянно погреб по-собачьи, пытаясь догнать своих родственников, но мешавшие, тяжелые сапоги предательски тянули ко дну. С двух сторон шла непрерывная стрельба из винтовок, и отставший от братьев Матвей, выкрикнул: