— Так и есть, — устало сказал Мартин.
— Мистер Пуллингс, сэр, — произнес новый санитар.
— Пусть войдет. Итак, мой дорогой лейтенант Пуллингс, вы страдаете от дикой головной боли, чувствуете явный холод, озноб в животе и конечностях?
— Именно так.
— Вы обратились по адресу, — сказал Стивен, улыбаясь. — Вы немного заражены, но мы быстро приведем вас в порядок. У нас есть отличное лекарство, подходящее вашему случаю: уложит вашу болезнь на лопатки, и, заметьте, Том, ставлю сто к одному, что в должное время вы поднимете свой флаг. Не вешать носа, Пуллингс!
Час спустя Мартин попросил, доктора Мэтьюрина померить ему пульс: что тот и сделал Они переглянулись, и Стивен сказал:
— Не уверен. Есть куча других возможных причин — вы ничего не ели со вчерашнего вечера. Возьмите немного супа и оставайтесь внизу. На сей раз, я выйду на палубу.
Он снял с кофель-планки свой лучший сюртук и надел его, поскольку на «Леопарде» подобные приличия все еще соблюдались в должной мере. Стивен шел по проходу к линейке тел, зашитых в гамаки, когда на квартердеке показался белый стихарь Фишера. Стивен не пошел в корму дальше блока грота-галса, а остался на месте и простоял все время, держа в руке шляпу, пока шла служба и тела умерших моряков сбрасывали в воду.
После этого он поговорил с Джеком с расстояния примерно в десять ярдов, что легко возможно при слабом ветре и притихшем корабле, и немного погулял по баку. Ко времени возвращения в изолятор не осталось никаких сомнений относительно состояния Мартина.
— Примешь наши обычные двадцать драхм?
— Отважусь даже на двадцать пять, — ответил Мартин, — и мои заметки изнутри отобразят развитие болезни.
С этого дня Стивен остался в носовой части один. У него имелось два грамотных помощника: Хирепат и, в некоторой степени, Фишер, но ни один из них не являлся медиком, не мог ни составлять лекарства, ни назначать их, да и никому он не мог доверяться, когда возросшие потребности исчерпали его аптечку настолько, что пришлось прибегнуть к плацебо — главным образом порошкообразному мелу, окрашенному в синий или красный цвет. День и ночь слились воедино, разделяясь только паузами, когда Фишер одевал стихарь и шел на палубу, чтобы похоронить мертвецов. Хотя даже перед смертью Мартина доза лекарства стала уже номинальной, не более, оставалась еще сама по себе забота о телах и душах, уход за пациентами, и этому Стивен посвятил себя, уча Хирепата всему, чему мог, поскольку, как заметил Стивен, надлежащий уход — залог успеха. Это спасло Мартина, на самом деле умершего от пневмонии, поразившей его спустя несколько дней после благоприятного разрешения кризиса и после того, как тот на безупречной латыни составил точное описание болезни от начала до первой стадии выздоровления.